Овощи души - страница 5

стр.
Ты до сих пор еще в одежде
Стоишь в сомненьи: снять — не снять?
И в искушении великом
Зачем‑то шепчешь мне: «Прости»,
И пахнет лесом земляника
В твоей протянутой горсти.
И, видя, как ночной разбойник
Фиалку тронул хоботком,
Ты, опершись о подоконник,
Не можешь думать о другом.
С груди формальности срывая,
Спугнув полуночную мышь,
Сбежав из сладенького рая,
Ты, улыбнувшись, говоришь:
— Терпела я тоску да слякоть,
Гордилась впившимся кольцом.
Вот только сын стал часто плакать
И Карла Маркса звать отцом.
$$$
Любовь уйдет, когда не будет воды,
Останутся лишь мокрые следы.
Но верю я, что есть такой народ,
Который в ванне воду сбережет.
Проснутся мыши, заснут киты,
Клопы освоят половую щель.
Для одних— дефицит настоящей воды,
Для других — дефицит на стоящий апрель.
$$$
Здесь все не так. Здесь все не слава богу.
Здесь холодно тоскующим губам.
Здесь даже месяц хлипкую дорогу
Ревнует к покосившимся столбам.
Здесь даже звезды убегают к борову,
Приученные к гадкому вину,
И сумасшедший, выдирая бороду,
Уже не ставит сети на луну.

ПОМЕШАЛИ

Когда тебя в реке без кислорода
Любил как нимфу в разные места —
У кромки голубого небосвода
Дрожала иудейская звезда.
Когда мы вышли на берег покатый
Эротику в озоне завершить —
Явились неожиданно солдаты
И принялись мослы свои сушить.
$$$
Взошла луна, сварились крабы,
Фиалки начали цвести.
Две склеротические бабы
Пошли по млечному пути.
И ясноликая мадонна,
А на руке ее сухой
На мир взирает удивленно
Ребенок с песьей головой.
$$$
Разнотравьем пленяют поля.
Обнаженная, в фартуке алом
По тропинке идет Танзилля
Кривоногая, с волчьим оскалом.
Бархатистая острая грудь
Перепачкана ягодным зельем.
Дай тебя поцелую чуть–чуть,
Мой дружок так и брызжет весельем.
Канут в лету леса и поля,
Станут взрослыми дети вокзала.
Танзилля ты моя, Танзилля,
Потаскала тя жись, потаскала.

$$$
Пошла на принцип матушка–Природа,
Решила выколачивать долги.
К убойщику вонючего завода
Пришли за шкурой красные быки.
— Почто ты не работаешь, болезный? —
Мездрилыцица икоткой изошла.
— Попей мочи, — советует, — полезно,
Я давеча в графине принесла.
$$$
Среди деревьев скрюченных
Нелегкою судьбой
Безногого на рученьках
Выгуливал слепой.
Дразня собачек бешеных,
В залатанном носке
Висел халдей, подвешенный
На тоненькой кишке.
Журчала речка тухлая,
Был слышен предков зов,
Бродила дева пухлая
В сапожках, без трусов.
Зашли мы как‑то в стойбище
Двуглавого скота:
Лежит рука рабочего
Без тела и кнута.
В бараках шумно, весело,
На стенах — склизский мох,
Узнали мы из песенок:
Здесь будет город блох.

Из цикла «РОДИМОЕ ГАЛОПЕРИДОЛЬЕ»[2]

Там, где избушки с кривыми окошками
Красит малиновой краской восход —
Бешенный монстрик с куриными ножками
Ласковой телочке вымя сосет.
Выйдет ли по воду он за околицу,
Станет ли с досок помет соскребать —
Что‑то не пьется ему и не колется,
Хочется спать, но не знает, чем спать.
Рыбы осклизлые, гады ползучие
Падают с ветром качаемых слив.
Что же ты медлишь с оскомой паучею
В масло машинное клюв опустив?
Что же ты воешь на крыс в исступлении
Голосом зыбким, как скрип половиц?
Или тебя тяготит преступление
Официально набыченных лиц?
Брось эти бредни легко и решительно,
Клешни на бедра себе положа,
Аминазительно и мажептительно
Вынь из штанов молодого ужа!

$$$
Свинья в аккумуляторе,
Свинья в аккумуляторе,
Свинья в аккумуляторе
Видна.
Как член грустит о партии
Как член грустит о партии
Грустим мы о свинье,
Она одна.

ТРАКТАТ. Призрак ульянизма или Третья противоположность

Предисловие к первому русскому изданию

Проснувшаяся с чугунной головной болью, опохмеляющаяся Москва хоронила вечно живое, творческое учение. В глазах родственников и близких знакомых стояли слезы. «Об усопших плохо не говорят», — в один голос заявляли мне в многочисленных центральных редакциях.

— Не кощунствуйте, — попросил меня редактор известного правозащитного издания. — Мы все виновны в его гибели. Скажу вам по секрету, — продолжал он, — я любил покойного, хотя и боролся с ним не щадя сил и средств. Сейчас хожу в церковь, ставлю свечки за упокой души его, каюсь в своей трагической ошибке. Но не мог я предположить, что он вот так вот, сразу, раз — и все, скоропостижно уйдет от нас, — Сказал и заплакал сухими мужскими слезами.