Озаренные - страница 19

Яков Иванович расхохотался:

— Построгайте и наоборот прибейте... Это для хозяйственника анекдот. Министерству лишь бы доски были выстроганы...

Выйдя от Черкасова, Звенигора направился в горком, чтобы посоветоваться насчет испытаний «Скола» и о переходе на односменку.

Он шагал под деревьями, густо опушенными инеем. «Сумасшедшая зима, в феврале ростепель была, в грязи плавали, а сейчас — морозы стоят». Звенигора остановился. любуясь городом, с праздничной щедростью оплетенным кружевами и бахромой инея. «А небо все же высокое. Недолго уже куролесить зиме...»

Секретарь горкома Серегин принял его сразу.

— Сдаешь, товарищ начальник, сдаешь, — не дослушав Звенигору, скороговоркой стал его журить Серегин. Он резко поднялся из-за стола, головой едва не задев люстру. Недаром все в районе звали Серегина за рост — полтора человека. — Нужно большевиком быть, не зазнаваться... Вот я тебе говорю, а ты сделал мину такую, что, мол, не знаешь и не понимаешь... Хуже работать шахта стала, товарищ Звенигора. Вот сведения. — Он взял со стола книгу в прочном кожаном переплете. Их не переспоришь: первого — сто шесть процентов, второго сто пять, третьего — сто три, а четвертого — сто.

— Таких показателей у нашей шахты не было!

— Я их, по-твоему, выдумал? — На продолговатом бесцветном лице Серегина забегали желваки. — Мне плановый отдел треста дал. Подтягиваться нужно. Мы тут с Черкасовым тебя хотели на селекторном совещании прогреть, да на первый раз отставили... а будешь так работать — и на бюро вытащим... Ну, с чем пришел? Выкладывай скорее, мне нужно в область уезжать.

Звенигора рассказал о предложении Шаруды.

— Односменка?.. В одну смену — две? Это нужно серьезно продумать. Это, собственно, дело хозяйственников, мы в их дела влезать не будем. Ты с Черкасовым посоветуйся, Яков Иванович человек опытный.

Звенигора передал разговор с Черкасовым.

Серегин неодобрительно взглянул на Звенигору.

— Значит, жаловаться ко мне пришел? Ну, я на Черкасова жалоб не принимаю. Яков Иванович хозяйственник умелый, думающий, с перспективой. Таких поискать надо. Ты сколько лет шахтой руководишь? А он только трестом — пятнадцать! У него глаз наметан. Раз Черкасов говорит — не надо, значит, на это имеются основания... Вы у него, как у Христа за пазухой... Односменка дело хозяйственное — с хозяйственниками и решай. Ссориться тебе с Черкасовым не советую. Учиться у него надо.

И Серегин стал укладывать бумаги в портфель.

За короткой пристанционной улочкой начиналась донецкая степь. Вдали ярко светились огни поселков, эстакад, терриконников. Порывы ветра вздымали серебристую снежную пыльцу.

Может быть, только морю дано так захватывать, волновать душу, как степным просторам. Всматриваешься в их раздолье — и начинаешь понимать, почему степняки, видевшие леса Сибири, алтайские белки, карпатские полонины, кавказские отроги, все же больше любят родные края...

Каждый раз, когда Алексей возвращался в Донбасс, его охватывало радостное чувство. Все воспринималось как-то особенно — даже воздух здесь был не таким, как в иных краях, и звезды сияли небывало ярко, и поселки казались красивее, уютнее, чем в любом другом уголке земли.

— Вот и наша шахта, — сказал шофер, кивнув в сторону крутого холма, у подножия которого раскинулся поселок. — Весной — картинка! Распустится все — аж домов не видать, то сирень цветет, то акация, то жасмин.

На другой день Алексей проснулся необычно поздно, в одиннадцатом часу. Сразу же после завтрака он направился в шахтоуправление.

Был тот день, когда еще крепка морозом зима, но уже в заигрышах солнца, в мягкости ветра, сладковато-прелых запахах земли, оттаявшей на полуденной стороне, ясны приметы скорого вторжения весны.

Ветерок доносил запахи вишни.

Нигде так не пахнут вишни, как в Донбассе. Даже зимой, в самую лютую стужу вдруг потянет сладким ароматом от какого-то занесенного по макушку садочка, от дичняка, растущего в безводной балочке, какими изборождена донецкая степь, словно лицо пожившего человека морщинами.

С холма, на котором находилась гостиница, хорошо был виден весь поселок шахты «Глубокая» и начинавшийся за ним шахтерский город Белополье; когда-то Алексей проходил здесь преддипломную практику. Тогда Белополье было небольшим поселком, упрямо взбиравшимся на лбище известнякового холма. Теперь в центре города возвышались красивые многоэтажные здания с колоннами. От вершины холма к балкам протянулись лучи улиц, застроенные каменными особняками. Голубые, белые, розовые дома сверкали под ослепительным светом степного солнца. Молодые деревца ровными рядами окаймляли улицы города.