Озерные новости - страница 11

— Ты думаешь, он заглохнет?

— Конечно. Как автомобиль. Он не ездит без горючего.

— У этого автомобиля горючего никогда не было, и все же он поехал! Они что-нибудь разнюхают, не одно, так другое!

— А что еще они могут разнюхать?

— Еще вчера я сказала бы, что ничего.

Газеты написали о том, что ее уволили с работы. Оставив в покое кардинала, журналисты, похоже, сосредоточились на Лили, на ней одной. Разозлившись, Лили решила преодолеть свою неприязнь к юристам и позвонила адвокату, которого порекомендовал ей Дэн.

Максвелл Фандер был одним из самых опытных и самых известных адвокатов в штате. Лили не раз видела его по телевизору, и у нее мелькнула мысль, не объясняется ли его предложение приехать к ней уже через час широкой оглаской, которую получило ее дело. Но бедным не приходится выбирать. Все, что она могла себе позволить, — это оплатить консультацию.

При личной встрече Максвелл Фандер показался ей далеко не столь эффектным, как по телевизору: старше, ниже ростом, толще. Но он был участлив и терпелив. Слушая ее рассказ, он то хмурился, то удивленно вскидывал брови, то качал головой. То, что он сочувствует Лили, не вызывало сомнений.

— Как такое могло случиться? — спросила она наконец. — Как можно было напечатать столько лжи? Как это прекратить?

— Для начала нужно обратиться в суд и предъявить иск. Против какой газеты? Где статьи были хуже?

— В «Пост», — ответила Лили.

— Значит, иск против «Пост», — сказал Фандер. — Мы обвиним их в клевете, потребуем провести расследование и заставить «Пост» напечатать опровержение.

— Именно опровержения я и хочу. Оно скоро появится?

— Скоро? — пыл адвоката поутих. — Во всяком случае, не сразу. Понадобится, возможно, несколько лет…

— Несколько лет? А точнее?

— До начала суда пройдет не менее трех лет. Дело в том, что в качестве компенсации за нанесенный ущерб мы должны потребовать внушительную сумму. Скажем, четыре миллиона. Но должен вас предупредить: «Пост» не остановится ни перед чем. Они начнут разглядывать вашу жизнь под микроскопом, искать любой намек на то, что вы аморальная личность. Они постараются доказать, что вся ваша жизнь была основана на лжи.

— А как же мои гражданские права? Никто не имеет права вмешиваться в частную жизнь.

— Потому-то мы и предъявляем иск.

— Мне нужно только опровержение. Мне не нужно денег.

— Но вам придется потребовать компенсацию. На судебные издержки, оплату экспертов и частных детективов уйдет около миллиона долларов.

— У меня нет таких денег.

— Их практически ни у кого нет. Обычно я соглашаюсь вести защиту лишь в том случае, если клиент может уплатить все сполна — мне тоже нужно как-то жить. Но с вами обошлись бессовестно. Поэтому я возьму двести пятьдесят тысяч плюс пятьдесят на расходы, а потом двадцать пять процентов из того, что вы получите, выиграв дело.

— Триста тысяч долларов! У меня нет т-таких денег.

— Обратитесь к родственникам. Я читал, что у вас семейный бизнес.

— Но все деньги вложены в дело. У нас нет наличных.

— Есть земля, ее можно заложить.

— Я не могу об этом просить, — сказала Лили.

С восемнадцати лет Лили не брала у семьи ни цента.

— Я читал, что вы не в ладах с родными, но если они согласятся дать вам денег, чтобы выпутаться из этой истории, советую не отказываться. Хорошие адвокаты стоят дорого.

Лили спокойно встала:

— Мне нужно подумать. Спасибо, что пришли.

— Обдумайте все на досуге. Мое предложение останется в силе еще день-другой.

Когда адвокат вышел, Лили подошла к окну посмотреть, станет ли он общаться с прессой. Внезапно головы стоявших внизу журналистов запрокинулись, и все камеры нацелились вверх. В ужасе отпрянув, Лили заметила в окне на противоположной стороне улицы телеобъектив, следящий за всем, что происходит в ее квартире.

Торопливо опустив жалюзи в гостиной и спальне, Лили осталась одна в темной квартире — без работы, без свободы передвижения и без надежды на скорые перемены. Не зная, чем себя занять, она остаток дня металась по крохотной квартирке, пытаясь заглушить непрерывно звонивший телефон бравурными мелодиями Вагнера. Лили была испугана и очень зла на Терри Салливана, на телевидение и прессу. Она злилась даже на кардинала: сам он выпутался, а ее оставил барахтаться в грязи.