Пачка сигарет - страница 4

Томас достал одну сигарету, задумчиво покрутил в руке. Осторожно взял губами, щелкнул зажигалкой. Попробовал затянуться и сразу закашлялся. Сирены выли все ближе. Томас еще раз посмотрел на сигарету, снова поднес ко рту и решительно вдохнул едкий дым.

Из-за поворота вынырнула машина, разбивая сумерки всполохами красного и синего.

Парня не откачали.

На суде все свидетели подтвердили, что грабитель начал стрелять до того, как Томас на него напал. На вопрос, почему он решил ударить грабителя ножом, подсудимый ответил:

— Я не хотел, чтобы он в кого-нибудь выстрелил.

Его оправдали. С завода уволился сам, на следующий день после случившегося, еще до того, как там обо всем узнали. После суда собрал вещи и уехал из города.

Миссис Коул ничего не спрашивала у Томаса. На суде она давала показания о его детстве. Когда ее спросили, склонен ли он был к агрессии, она немного помолчала и наконец ответила спокойно:

— Не больше, чем другие его ровесники.

Они вернулись в город, где он вырос. Томас прожил с миссис Коул две недели — а потом снова уехал, в один из пригородов Нью-Йорка. На этот раз он устроился кассиром в маленький супермаркет.

А еще спустя месяц Томас съездил в Вермонт. И купил себе пистолет.

Он выбирался в город каждый раз, когда была не его смена. Садился на самый ранний поезд, два часа ехал, глядя в окно, настраивая себя, прислушиваясь к каждому вздоху вокруг. Выходил из вокзала и весь день бродил по городу, собранный и чуткий. Он знал, что рано или поздно услышит. И тогда настанет время вырабатывать план. Иногда у него уходило на это несколько недель. Но его план никогда не давал сбоя.

Он не знал, почему слышит, чувствует их. Но в какой-то момент что-то щелкало внутри, как тогда, в магазине — и Томас понимал, что это оно. Он нашел новую эмоцию.

И теперь ее нужно было убить.

Он всегда тщательно выслеживал свою жертву. Узнавал про нее все, что можно было узнать, не вступая ни с кем в контакт. Вырабатывал четкую последовательность действий, на каждом шаге просчитывая, что может пойти не так. Но все шло так.

И постепенно он учился. Томас научился ненавидеть, пристрелив Кита Джонсона, белого республиканца-католика, тайно посещавшего собрание последователей ку-клус-клана. Томас научился бояться, когда пуля прошла через сердце старого Фила Теккерея, который жил один в своем особняке и тщательно мыл руки каждый раз, когда возвращался домой с улицы. Томас научился верить, когда кровь растеклась по светлым волосам Анны Бонуотти, студентки и активистки движения в поддержку медведей гризли.

Обычно прожитой таким образом эмоции хватало на несколько недель — тогда вместо того, чтобы ехать в город, он навещал миссис Коул, ощущая себя странно цельным, наполненным, сложным. Она внимательно присматривалась к нему — и удивлялась. Миссис Коул всегда считала, что Томасу никогда не удастся стать полностью нормальным. Но с каждым приездом он выглядел все живее.

А однажды, приехав, Томас впервые ей улыбнулся.

Полиция Бруклина искала человека, застрелившего четырнадцатилетнего подростка Джимми Тэйлора. На фотографии в черной рамке, вывешенной в холле школы, Джимми широко улыбался.

Он собирался закрывать магазин, когда услышал стук каблуков и возглас: «Подождите!» Быстро обернулся — по блестящим от недавнего дождя бетонным плитам бежала девушка с огромным футляром за плечами. «Контрабас?» — подумал Томас и замер с ключами в руке.

— Вы уже закрылись? — девушка отбросила мокрую прядь с лица и поправила лямки футляра.

— Как видите.

Она с досадой отвернулась.

— Вы что-то хотели купить? — вежливо спросил Томас. Он всегда разговаривал с покупателями очень вежливо.

— У меня дома нет никакой еды. А все магазины уже закрылись.

— На Джефферсон стрит есть круглосуточный.

Девушка посмотрела на свои туфли на тонких шпильках. Кивнула:

— Спасибо. Не подскажите, в какую это сторону?

— Через два перекрестка повернете направо, и там еще примерно квартал.

Девушка снова кивнула и побрела в указанном направлении.

Томас посмотрел ей вслед. Что-то странное заскреблось в районе солнечного сплетения. Он вздохнул, пытаясь выпустить это что-то, и затем негромко окликнул девушку: