Пациент 35 - страница 69
Рита позвонила. Мы решили поехать в ее вторую, пустующую. квартиру в Медведково. Встретились в метро. За болтовней не заметили, как доехали. Вышли на улицу. Небо было пронзительно голубое. Апрель, воздух еще по зимнему свеж, но уже тепло. И жизнь начинается заново.
Наш путь лежал между высокими коробками бетонных домов. Помню, обходили лужу метров двадцать длиной, глубиной по пояс. Балансировали на прогибающихся досках. Дошли. Зашли в подъезд. Вызвали лифт.
Тут в подъезд ввалились четыре выпивших парня и тоже подошли к лифту-. Все четверо плохо одеты. Черные штаны. Грязные рубашки. Расхристанные темные пальто. На вид — лет двадцать пять, тридцать. Винищем от них несет. И потом. Рабочие. Физиономии глупые и злые. Чувствуют свое физическое превосходство. Лифта все нет.
Парни начали переговариваться.
Первый: Ну и че ты, Вовк, сделал? Выебал ее? Ах, блядь! (Пытался закурить, обжег пальцы.)
Второй: Лизку-то? Да ее все ебут. Она — синюха!
Первый: Она синуха. а ты — синяк. Га-га-га!
Третий: Лизку в жопу ебут! А тебя в жопу ебли? (Это в сторону Риты, не смотря, однако, ей в глаза.)
Третий (агрессивно): Вовк, давай эту корову выебем!
Четвертый: Да че ты. Саня, она же старая. Ну ее на хуй. Ее дядя ебет.
Третий (ко мне): Ты че на нас так неласково смотришь, дядя? Да, мы выпили. Да. Вовк, дай закурить!
Второй: Ты, дядя, дай мне сейчас же рубль.
Третий: Тебе, Вовик, рубля никто не даст. Этот толстый пидор не даст и… и (всхлипывая) никто не даст тебе рубля. Вся Москва не даст тебе, Вовик, рубля!
Второй (забыв про нас): Саня, ты помнишь как Валет в депо духарился? Говорил, волжанку покупать будет. Ему Сенька денег должен — мильён.
Четвертый: Хуйня! У Сеньки мильёна нет. Он мне червонец должен. Уже месяц не отдает, пидарас.
В этот момент пришел лифт. Я взял Риту под руку и вывел её из подъезда. Пьяные нас не преследовали, уехали на лифте.
Через пять минут мы возвратились, поднялись на пятый этаж и вошли в квартиру. В квартире было холодно, но солнечно. По давно не мытому полу бегали крупные черные тараканы. Тараканы сидели и в ванной. Пришлось смывать их струей воды из душевого шланга. Тараканы скреблись лапками, отчаянно пытались зацепиться, не дать воде утащить себя.
Рита приняла душ. Потом принял душ и я. Горячей воды не было — холодная была ледяная. Мыться было трудно, мыло не мылилось, зато после такого душа горело и радовалось тело. Мы легли на старый колючий диван. Рита нежно посмотрела на меня.
Я спросил: Как ты думаешь, все тараканы утонули?
На следующий день меня посетила Алена. Я не хотел ее приезда, не хотел вообще никого видеть из прошлой жизни — мне было трудно справиться с улицами и домами, не то, что с людьми. Ругал себя: Зачем ты сказал ей, что приедешь? Сам позвонил, идиот. Теперь жди ее, принимай, она еще рыдать начнет и укорять, потащит тебя в постель, а тебе не до того, и простыни чистой нет и кровать на ладан дышит…
Приехала. Пришлось идти вниз. Открывать и закрывать бесконечные решетки и железные двери. Пришли наверх. Алена обнимала меня, смеялась и плакала. Я не знал, что сказать. Мы не виделись двенадцать лет.
Посидели в кухне. Я заварил чай, достал хлеб, сыр, купленный уже в Москве зефир в шоколаде, и несколько изящных коробочек конфет из Германии. Поели, попили. Разговор не клеился. Если мужчина не ведет сам диалог с женщиной, то все летит к чертям. Или она начнет что-нибудь неинтересное рассказывать — про свою работу или про детей, или вообще замолчит. Женщину надо ласкать, если не физически, то по крайней мере словами.
Алена решила заняться со мной любовью. Пробормотав что-то томное, прижала мою руку к своей мокрой горячей щеке. Разделись мы без спешки, как и полагается пятидесяти лети им (ужас!). Легли. Укрылись какими-то гадкими тряпками — настоящего одеяла я так и не нашел. Обнялись.
Алена дрожала то ли от холода, то ли от возбуждения. Я был пуст. Из последних сил боролся с собой. Не хотел быть пассивным и равнодушным. Пытался уговорить себя. Возбудить. Что-то говорил… Кровать под нами подозрительно потрескивала.
Руки ласкали ее против моей воли. Алена не замечала моего состояния и возбуждалась все сильнее. Страсть слепа и глупа. Навязчива. Я лег на нее и проник. Без желания, по инерции. Надеялся, что удастся достичь оргазма без душевного контакта с лежавшей подо мной женщиной.