Пациентка - страница 2
Он опустился до того, что часами мотался по дорогам, забирался аж в Сан-Атонио и даже еще дальше и все свободное время дежурил возле тамошней кондитерской фабрики, выглядывая тех, кто опоздал на автобус, или задержавшихся на извечной сверхурочной работе колумбиек и пуэрториканок. И все равно, каждый раз, едва очередная девка, отозвавшись на его зазывную шутку, заглядывала вначале в машину, а затем в его глаза, происходило одно и то же: дверка захлопывалась, а проклятая шлюха презрительно разворачивалась к нему своим грешным задом.
Второй месяц! Бог мой! Уже второй месяц подряд господь не посылал ему ни одной чертовой шлюхи…
Автофургон заверещал шинами по бетонке и ткнулся колесами в бордюр – так резко, что Нэнси едва успела отскочить.
– Садись, крошка, подвезу!
Нэнси вспыхнула, презрительно фыркнула, но на всякий случай огляделась по сторонам, и, само собой, кроме себя – крашеной блондинки тридцати двух лет, – ни единой «крошки» в пределах видимости не обнаружила.
Дверца фургона заскрежетала и распахнулась.
– Ну? Прыгай!
Голос был ненатурально жизнерадостный и какой-то натужный. Нэнси секунду помедлила, с независимым видом тряхнула волосами и все-таки склонилась к приоткрытой дверце. Водитель оказался грузным, рыхлым парнем с беспрерывно бегающими водянистыми глазами и странными шрамами на обеих кистях. По спине у Нэнси пробежал противный холодок.
– Вы – меня?..
Водитель дружелюбно, как для фотографии, оскалился и хитро подмигнул.
– А кого еще здесь можно… подвезти?
В лицо Нэнси бросилась кровь. Бог – свидетель, ей это практически непристойное лихачество в мужчинах никогда не нравилось. Она снова огляделась по сторонам. Белое в сиреневых весенних сумерках шоссе было пустынным.
– Давай, крошка, садись, лучше меня все равно не найдешь! – то ли прогоготал, то ли прокудахтал водитель и два-три раза призывно газанул.
Нэнси поджала губы, прижала сумочку к животу и все-таки втиснулась в пыльный салон. До следующего автобуса оставалось еще часа полтора, и торчать на остановке все это время не хотелось.
Парень кинул на нее быстрый оценивающий взгляд, клацнул рукоятью передач и сразу же утопил педаль газа до упора. Машина рванулась вперед, Нэнси вжало в сиденье, а в ее животе возник маленький горячий комок, – она уже чувствовала, насколько гадкие ощущения вызывает эта ковбойская манера езды.
– А я тебя здесь раньше не видел! – перекрывая рев старого двигателя, почти прокричал водитель. – Где работаешь? На кондитерской?
Нэнси, уклоняясь от ответа, мотнула головой и с тревогой прислушалась к себе. Внутри все буквально пульсировало от нехороших предчувствий.
– Я-то здешних всех знаю! Особенно таких, как ты, – блондиночек! – вновь прокричал водитель и плотоядно усмехнулся. – И с кондитерской, и с табачной! Меня Салли зовут, а тебя?
Нэнси отвернулась и, чтобы не видеть этой мерзкой усмешки, прикусив губу, уставилась в окно. Мимо неслась бескрайняя, покрытая редкими пятнами весенней травы равнина.
– Чего такая злая?! – все с тем же натужным ухарством поинтересовался водитель, на секунду задумался и словно вспомнил, что нужно сказать: – Или муж давно не залазил? Го-го-го!
«Кретин!» – стараясь не слушать неприятный кудахчущий смех, подумала Нэнси.
– А ножки-то у тебя ничего!
Нэнси вздрогнула, оторвалась от созерцания вида за окном и уставилась на свои бледные подрагивающие от напряжения колени. Она изо всех сил старалась не вникать в то, что почти безостановочно говорит водитель, но сама же понимала, что этим от его навязчивого внимания не отделаться. А он все говорил и говорил. Рассказал такой же мерзкий, как он сам, анекдот, затем поведал о том успехе, которым он пользуется, и в конце концов парня окончательно понесло.
– Мне бабы так и говорят, у тебя, Салли, инструмент – дай бог каждому! – как сквозь туман донеслось до нее. – Кто раз попробует, уже другого не захочет!
Нэнси вжалась в сиденье. Горячий комок переместился вверх, в самый центр груди, а сердце колотилось, как маленький отбойный молоточек.
– Ни одна в претензии не осталась!
Нэнси сжала сумочку еще крепче, так, что побелели пальцы, как вдруг машина подпрыгнула и нырнула в кювет, Нэнси прижало к грязной, залапанной дверце, а линия горизонта накренилась и поползла влево и вверх.