Падение Ивана Чупрова - страница 9
Случалось, что он оставлял колхоз не на день, не на два, а на недели, даже уезжал как-то на два месяца в город на курсы. Но всегда перед отъездом Чупров обходил хозяйство и всем бригадирам, всем заведующим фермами давал наказы: «Так-то и так-то без меня действовать». Иван Кустов тогда заменял председателя. Теперь же Чупров никого не предупредил.
Поговаривали: заболел. Но плохо верилось. Никто в деревне не помнил, чтобы Иван Маркелович залеживался в постели.
Старик Евсеев решил зайти к председателю.
— Что с хозяином случилось? — спросил он у Лукерьи.
— На такой работе лошадь надорвется! — сердито ответила Федотовна. — Работает, работает, а какая благодарность? Одни укоры!
Евсеев хотел потолковать с больным, но хозяйка выпроводила старика за дверь.
— Нечего беспокоить! Довели человека…
Чупров валялся в постели одетый, листал от скуки книжки Раи, но чтение не шло на ум. «Нет, нельзя показать, что все эти обиды, как с гуся вода. Не прежнее время! Пора бы научиться уважать Ивана Чупрова!»
К вечеру лежать стало невмоготу. Чупров оделся, Сунув глубоко в карманы полушубка руки, пошел в правление.
Едва переступил он порог, сразу восторжествовал: «Ага, вон оно что! Припекло!»
В конторе было полно народу: бригадиры, члены правления, просто колхозники — все тут. Председателя встретили виноватыми взглядами. Иван Кустов поспешно соскочил со стула, освободил место.
— Так вот, дорогие товарищи колхозники, — сурово начал Чупров, — много раз обижали меня несознательные элементы. Но это было в начале, так сказать, нашей общей жизни. Уж я бы должен авторитет заработать. Ан нет! На днях были пущены грязные слухи. Повторять их здесь? Сами разносили, знаете… Скупаю ворованное, пьянствую…
— Не все же разносили эти слухи, — подал голос Андрей Долгоаршинных.
— И верили им не все! — прогудел бас кузнеца Егора.
— Глафира наболтала.
— Я? Не ты ль бегал по деревне, языком трепал! — вскинулась Глафира.
— Тихо! — привычно, как на собрании, сказал Чупров, и кругом стихло. — Знаю, не все. Знаю, верят еще в меня в этом колхозе. Потому и пришел к вам. Но есть и такие, кто вставляет мне палки в колеса. Это не Глафира, нет! Глафира — темный элемент…
— Ой, да наговоры на меня, Маркелыч! Истинно говорю, — все наговоры.
— Помолчи! Мне обидно слушать упреки от таких людей, как Алексей Быков. Я его на высоту поднял, а вот вместо благодарности… Не вижу его здесь, а жаль, поговорить бы при народе начистоту!
— Ишь, как до дела, так и не пришел!
— Да некогда ему! На электростанции ремонт делает.
— Сбегать за ним! Коль люди попросят — время найдет!
Несколько парней выскочили на улицу. Глафира тоже, накинув на голову полушалок, нырнула в дверь, но не за Алексеем — надо сообщить всем: «Идите в правление! Быкова Алексея обсуждать будут! Сам Иван Маркелович пришел».
И, пока бегали за Алексеем, народ плотно набился в контору.
Алексей пришел запыхавшийся, в расстегнутом полушубке. Ему уступили дорогу.
— В чем дело? — спросил он, удивленно глядя на Чупрова и уже смутно чувствуя, что над его головой нависло недоброе.
— Спроси людей, — движением подбородка указал Чупров на тесно сбившихся колхозников.
— Пусть покается перед Иваном Маркеловичем!
— Проси прощения!
— Что такое? — оглядывался Алексей. — В чем дело, товарищи?
— Председатель из-за тебя заболел!
— Иван-то Маркелович Нам дороже тебя!
— Сплетням способствуешь!
— Председателя грязнишь!
Алексей, побледнев, молчал.
— Ишь, глаза-то бегают!
— Совесть заела!
Иван Кустов, напуганный случившимся, кричал, надрываясь:
— Тихо! Нельзя же так! Пусть Алексей извинится перед Иваном Маркеловичем. Ей богу, ничего страшного нет, а раскричались!
— Правда! Пусть извинится!
— Повинись, Алексей!
Чупров, видя бледное и решительное лицо Алексея, понял, что тот не извинится, что пахнет скандалом, что слух об этом дойдет до райкома.
— А ну, тихо! — Он повернулся к Алексею: — Не надо твоих извинений. Я не оскорбленная барышня, чтобы пардоны выслушивать. Одно пойми: хочу добра колхозу, и не становись поперек, не учи меня жить. Молод!
Алексей молчал.
— Вот и все, — произнес Чупров. — Расходитесь!