Падение Камелота - страница 11
Наконец в Кэрлеоне Мерлин сказал Артуру: «Твоего сына нашли среди детей, которых ты собрал. Его отдали на ферму кормилице на далеком острове. Я не могу сказать тебе ничего более, мое зрение не подсказывает мне, который из них твой сын». Он замолчал, ожидая ответа Артура. Поскольку Артур ничего не отвечал, он спросил: «Должны мы закончить это дело?» Верховный король кивнул.
Лорды и рыцари, фермеры и рыбаки, нищие и воры — ни один из них не знал, куда делись их дети, и им ничего об этом не сказали. Но по прошествии нескольких месяцев по стране поползли слухи, и они были ужасны. Говорили о том, что в грозовую ночь солдаты Артура принесли майских младенцев на неизвестный никому берег моря. Говорили, что младенцев вынули из пеленок и голышом положили на корабль, спрятанный в укрытии. Поставили парус и, протащив корабль по гальке, столкнули в разбушевавшееся море. И, когда корабль с немыслимой быстротой удалился от берега, солдаты повернулись и ускакали прочь. Однако остался один наблюдатель — человек с белой бородой, который стоял у кромки воды. Его плащ развевался у него за спиной, словно у него были крылья; он стоял там, пока плач детей не потонул в грохоте шторма и корабль не скрылся в морской пене.
Кругом шептались, что Мерлин совершил это преступление, но именно Артур приказал совершить его.
Но после того, как слухи уже распространились, однажды осенней ночью Мерлин в Кэрлеоне, уставясь на огонь в камине, внезапно произнес: «Господин, ребенок жив. Море вернуло его, он здравствует в хижине какого-то крестьянина, но где, не могу сказать».
Ответ Артура прозвучал напряженно и устало: «Откуда ты знаешь?»
«Я на мгновение увидел его в пламени, я услышал его плач в вое ветра за дверью».
«Эти смерти на моей совести, — сказал Верховный король. — И все впустую».
Мерлин пожал плечами. «Сколько их там погибло. Меньше, чем умирают при осаде или грабеже. Меньше, чем от голода. Меньше, чем от болезней. Твой народ хилый».
Это были единственные слова, произнесенные Мерлином по поводу умерщвления невинных младенцев. Но их значение было достаточно ясно для того, кто жил в эти времена. Артур был королем, отмеченным богами, и ему было присуще нечто божественное. В нем заключалась безопасность государства. Он был мечом, защищавшим его, и источником его благосостояния; некоторые даже верили, что само плодородие земли зависело от него. Угроза королю была угрозой всему государству, потому что вслед за гибелью короля, конечно, последовали бы раздоры и войны, болезни и голод и разрушили бы хрупкий порядок, который люди установили на земле. Судя по обстоятельствам зачатия ребенка и способу, каким он был сокрыт от него, Мерлину было ясно, что старцы принялись за работу, стремясь подорвать основы власти Артура. По словам Мерлина, любое оружие, которое могло быть использовано против них, было справедливым, каким бы ужасным оно ни было.
Летописцы, естественно, мало что могли рассказать об этом грешном деянии, они просто записали его без всяких комментариев и перешли к другим событиям. К примеру, ни одна из хроник ничего не сообщает о горьких стенаниях простых людей по своим погибшим детям. Простые люди всегда страдают.
Вот реакция благородного сословия Англии — это другое дело, это хроники увековечили. Один из младенцев, которых Артур отобрал у родителей, находился под покровительством Лота Лотианского и Оркнейского, и он пользовался тем же почетом, что и другие сыновья Лота. По сроку рождения Лот знал, что ребенок был не его. Ребенок был зачат в Кэрлеоне, и Лот либо догадывался, либо знал, кто его отец, и имел законное право гневаться. Но он скорее был склонен признать ребенка своим, чем развестись с женой. А исчезновение ребенка служило извинением для его бунта против своего старинного врага, обесчестившего его.