Падение в рай - страница 4

Тени отделились от кустов, и она поняла, что к ней приближается группа мужчин, человек пятнадцать, не менее. Шансов на спасение не было никаких.

– Джон, где ты, приди, – шептала она, прижимаясь к дубу. – Забери меня отсюда!

Затаив дыхание, Либби вслушивалась в звуки ночи, но тщетно: «джипа» не было.

Какая тихая ночь! Не слышно ни шороха птичьих крыльев, ни сверчков, хотя она так тесно прижалась к дубу – убежищу многих пернатых. Даже волны – океан был ярдах в пятнадцати от нее – беззвучно разбивались о берег. Природа замерла в ожидании.

Она чувствовала себя такой же беспомощной, как олень, ослепленный автомобильными фарами. Она должна попытаться спастись. Но ноги приросли к земле и отказывались повиноваться.

Незнакомцы окружили дерево, отрезав путь к отступлению. Она не могла кричать, поскольку язык прилип к гортани. Либби слышала, как громко стучит ее сердце. Ее била дрожь, которая с каждой минутой становилась все сильнее.

Кольцо вокруг нее сжималось. Либби крутила головой, пытаясь держать всех незнакомцев в поле зрения.

В их поведении не было ничего угрожающего. Они вошли под ветви старого дуба и остановились.

Прошло довольно много времени, но мужчины не двигались. Она старалась разглядеть каждого: это ей может пригодиться в дальнейшем, если понадобится их точное описание. Пришельцы, видимо, тоже изучали ее. Это были индейцы. Кажется, настоящие. Что они делали здесь в такую рань? А главное, что им от нее нужно?

Либби вгляделась в их лица. Блестящие черные волосы, оливковая кожа, полоска желтой краски на носу, пурпурные полосы на щеках, на головах – шляпы. Все на одно лицо и в то же время разные. На одних были светлые штаны, на других – темные. Кое-кто был в рубахе, остальные – голые по пояс. Она глядела во все глаза. Один из них, похоже, нацепил на себя бриджи.

– Боже всемогущий! – прошептала она.

Либби трепетала от ужаса. Кто они? Лунатики? Психи? После долгой паузы, в течение которой никто из них не шелохнулся, один из индейцев вышел вперед.

Либби инстинктивно уперлась лопатками в дерево.

– Что вам надо? – закричала она и обрадовалась, что ее голос звучит громко и уверенно.

Мужчина не ответил и сделал еще один шаг в ее сторону. Теперь она могла рассмотреть его. В лунном сиянии краска на его носу блестела. Лицо мужчины показалось ей знакомым, хотя она понимала, что это невозможно.

– Узен прав, – пробормотал он.

От неожиданности Либби подпрыгнула и оцарапала плечи о шершавую кору дуба. Она заморгала.

– Узен? – переспросила девушка, желавшая только одного – исчезнуть. – Какой еще Узен?

Индеец указал на небо, а затем на нее:

– Великий Добрый Дух говорит, что сегодняшняя ночь – особенная.

Он взмахнул рукой, как фокусник в цирке, и индейцы издали непонятные хриплые звуки.

– Так вы говорите, – спросила она, откашлявшись, – что это добрый дух?

– Великий Добрый Дух, – пророкотал он. Слово «дух» навело ее на мысль, что она имеет дело с членами секты, и страх снова парализовал ее.

– Но вы-то, – она запнулась от волнения, – кто такие?

Индеец, возглавлявший шествие, сделал шаг по направлению к ней и ударил себя кулаком в грудь.

Поток гортанных звуков, не похожих на слова, обрушился на нее. Она обвела взглядом остальных мужчин. Они, по-видимому, понимали своего предводителя. Мужчина вновь ударил себя кулаком в грудь.

– Целитель, – прохрипел он. – Джеронимо.

И тут Либби вспомнила, где видела его раньше. Само собой, тот человек на старых пожелтевших фотографиях мало походил, на живого, стоящего перед ней индейца. И тем не менее она была уверена, что он сказал правду.

Это был Джеронимо. Или кто-то, загримированный под целителя чиуауанских апачей, который в прошлом веке содержался в форте Пикенс.

– Потрясающе! Джон не говорил мне, что здесь устраивают театрализованные представления. Ребята, я в отпаде! – проговорила она, шумно вздохнув.

Удивление читалось на лицах окруживших ее мужчин.

– Предположим, вы Джеронимо. А это, должно быть, ваша банда? Вы не находите, что вышли слишком рано?

Вождь нахмурился и бросил несколько слов своим людям. Они молча кивнули.

Он опять обратился к соплеменникам. Либби вновь засомневалась, что он говорит на языке апачей. Она никогда не слышала его раньше. Возможно, ее сомнения беспочвенны, и действительно их язык состоит сплошь из хрипов и стонов.