Падшая Грейс - страница 4

— Ради Бога, ты что, собираешься использовать младенца, чтобы вымаливать у прохожих милостыню? — неожиданно спросила ее повитуха.

— Конечно же нет! — сказала Грейс, вложив в ответ все возмущение, на какое у нее хватило сил.

Схватки стали еще более болезненными и частыми, и миссис Смит дала Грейс сильнодействующую нюхательную соль, от которой у девушки так закружилась голова, что она погрузилась в полубессознательное состояние, несмотря на схватки, по-прежнему сотрясавшие ее тело. Когда действие соли прошло и Грейс снова очнулась, в комнате было уже темно, а повитуха отошла к другой девушке, лежавшей через одну кровать от Грейс. Грейс с трудом приподнялась и заглянула в ящик, стоявший в изножье.

Он был пуст.

Грейс позвала миссис Смит, и через минуту повитуха подошла к ней. Выражение ее лица было ласковым и умиротворенным, и когда она заговорила, то стала гладить девушку по голове.

— Все это очень печально, но, пожалуй, к лучшему, — объявила миссис Смит.

— Что случилось? Где мой ребенок?

— Ах, милочка, мне нелегко сообщать тебе такую новость, но он умер.

На какое-то время воцарилось молчание, но затем, к изумлению Грейс, по ее щекам неудержимо потекли слезы. «Я ведь никогда раньше не воспринимала своего ребенка как настоящего, живого, — изумленно подумала она, — так почему же известие о его смерти так меня огорчило?»

— Мальчик или девочка? — спросила она наконец.

— Мальчик, упокой Господь его душу.

— Он родился живым?

Миссис Смит покачала головой.

— Мертворожденный. И вдоха не сделал.

Грейс рухнула обратно на кровать.

— Я что-то сделала не так, когда носила его?

— Нет, милочка. Просто у вас, молодых, такое иногда бывает: твое тело пока не готово к тому, чтобы выносить ребенка. Думаю, это к лучшему. Ты сама еще дитя, о тебе и позаботиться-то некому… Младенец все равно умер бы в первую же зиму. Севен-Дайлз — не то место, где следует растить детей.

— Но мертвый…

— Не живший, — поправила ее повитуха и убрала со лба Грейс непослушную прядь. — Ты еще так молода. У тебя родятся другие дети, в свое время. Ты позабудешь об этом горе.

— А можно мне… — Когда Грейс заговорила, она еще не знала, какой ответ хотела бы услышать, но повитуха все поняла с полуслова.

— Лучше тебе на него не смотреть, — решительно заявила она. — Я всегда стараюсь отговорить от этого женщин, которых постигло такое же несчастье. Просто думай об этом как о сне, о легенде… о чем-то таком, чего на самом деле никогда не было. Так тебе будет проще забыть.

Грейс снова расплакалась.

— Послушай, так действительно будет лучше. А теперь поспи, отдохни до утра, и ты оглянуться не успеешь, как снова наберешься сил и отправишься домой.

И правда: после полноценного сна и миски вареного картофеля с мясом, за которую заплатило «Общество реабилитации нуждающихся женщин и девушек», Грейс попросили освободить занимаемое ею место в Беркли-хаус для следующей несчастной. Однако перед этим ей вручили тщательно упакованный сверток и рассказали о чудесном саде-кладбище за городом.

— Я далеко не всем девочкам оказываю такое одолжение, — заметила повитуха, вручая ей две монетки, — но мне ужасно жаль тебя.

Грейс удивленно посмотрела на нее.

— Эти два шиллинга — плата за проезд, чтобы ты могла вывезти тело из Лондона. Сейчас почти все церковные кладбища переполнены и закрыты, а ты ведь не хочешь, чтобы твоего ребенка просто бросили в общую яму, верно?

Грейс покачала головой, придя в ужас от одной только мысли о такой перспективе.

— Я так и думала. Значит, тебе нужно ехать в Бруквуд.

— А что это?

— Это место похоже на чудесный сад: там много деревьев, и цветов, и статуй. Когда ты будешь вспоминать о своем бедном ребенке, то сможешь представлять его там, под присмотром прекрасных каменных ангелов.

Грейс робко улыбнулась, и повитуха улыбнулась в ответ. Похоже, она считала, что похороны ребенка, особый ритуал, помогут Грейс пережить горечь утраты.

— А когда ты его похоронишь, — продолжала женщина, — то должна будешь начать новую жизнь…

— Начать новую жизнь… — пробормотала Грейс, вспоминая недавний разговор. Внезапно она поняла, что, задремав под мерный стук колес, произнесла это вслух.