Падшие мальчики - страница 12

Ребенок над черным прямоугольником в дальнем углу двора. Крест из двух изъеденных термитами дощечек воткнут в землю. Написанная от руки эпитафия гласит: «Инди, хороший мальчик». Отец положил большую ладонь на плечо сына и сжал его.

— Ты отлично справился, Марс.

— Папа, а Инди когда-нибудь вернется?

Отец взглянул на сына, зажав сигарету в углу рта, и покачал головой.

— Он теперь там, где все хорошие псы. Оттуда не возвращаются.

Маршалл проехал мимо аварии и представил другое окончание этой сцены. Не хватало эффектного финала. Один взгляд, брошенный на разбитую машину, не удовлетворит зрителей. Они ждут большего.

Под простыней проступили очертания тела. Черная, обгоревшая рука свесилась с носилок. Она медленно покачивается в такт нарастающей музыке. Через общий план дороги камера устремляется в хмурое небо.

Маршалл моргнул, прерывисто дыша. Только когда мельтешение красных и синих огней растворилось в глубине зеркал заднего вида, кино кончилось и его защита спала.

Это не фильм. Это чей-то муж. Чья-то жена.

Он чувствовал себя больным и подавленным. Руки, сжимавшие руль, дрожали.

Ноги Ноя с громким шлепком коснулись асфальта. Эхо разлетелось по стоянке, сплетаясь со скрипом шин и удаляющимся лязгом тележек. Он вдохнул горькую вонь выхлопных газов и сырости и вспомнил о прачечной — месте, куда ходил слушать грохочущие стиральные машины. Ему нравился их гул, бесконечное круговое движение. Оно успокаивало. Ему становилось лучше.

Отражение Ноя скользнуло по припаркованным машинам, и он увидел свое белое, истощенное лицо. Ной знал, что похудел, но не мог заставить себя хоть что-нибудь съесть. Мысли о еде, путешествующей по кишкам и выходящей наружу, вызывали тошноту. Ему больше не нравилось ощущать во рту вкус пищи.

Закружилась голова, но он продолжил идти.

Двери в торговый центр выросли перед ним и, словно испустив испуганный вздох, разошлись, чтобы пропустить его и маму.

Торговый центр представлял собой огромную спираль с эскалаторами, расположенными по периметру атриума. В самом низу проходила выставка, посвященная динозаврам. Механический тираннозавр стоял на платформе, раскрыв пасть и громко рыча. Вокруг него сновали дети, читали таблички, баловались с интерактивным гидом. Ной смотрел на них, положив руки на перила третьего этажа, — сверху дети казались меньше указательного пальца.

Рык динозавра разносился по центру, заглушая гул голосов и топот ног. Охранники возили старушек от отдела к отделу в гольф-карах, подростки смеялись и кричали — одни обнимались, другие чуть не дрались. Фоновая музыка раздавалась из скрытых динамиков. Ной слышал все. Он закрыл глаза, растворяясь в оглушительном шуме.

На его плечо опустилась рука. Он развернулся, широко распахнув глаза.

— Вот ты где, — сказала мама. — Не надо так убегать, ты же знаешь.

— Да, — прохрипел он, глядя в пол.

— Все в порядке. Послушай, я думаю прикупить что-нибудь и себе. Может, хочешь побродить здесь без меня? Ты ведь всегда говоришь, как сильно тебе не нравится ходить со мной за покупками.

Ной видел, что мама, подняв бровь, ждет его ответа. Она явно не хотела оставлять его одного, но, должно быть, подумала, что он оценит, как сильно она ему доверяет. Это сработало, хотя он бы ей в этом ни за что не признался.

— Хочешь, встретимся здесь через час?

Ной поднял на нее глаза. Она была такой красивой. В свете неоновых ламп веснушки и морщинки на ее лице и седые пряди в рыжих волосах стали заметнее, но все равно красота мамы потрясала. Он хотел сказать ей об этом, как иногда хотел попросить о помощи, но промолчал.

— Ладно, — сказал Ной, переминаясь с ноги на ногу, и вытер руки о рубашку: ладони вспотели.

— Хорошо. Мобильник ведь у тебя в рюкзаке, да?

Ной знал, что он там, за коробкой для ланча, словно кирпич, в который время от времени приходится говорить. Он не пользовался им в школе без крайней необходимости. У его одноклассников мобильники были новые, тонкие, и он стеснялся своего. Родители Ноя отдали ему телефон «на всякий случай», ведь он часто оставался один — в библиотеке или гуляя по району. Мобильник был нужен им, а не ему, и все же Ною нравилось носить его с собой. Все слышали истории — в школе ему вбивали их в голову — о том, как пропадают дети, о стариках, достающих из фургонов PlayStation, и школьниках, которые подходят поближе, чтобы только посмотреть, а потом БУМ — больше никто их не видит. Это пугало. Кроме того, из-за кирпича его рюкзак весил больше, а Ною нравилось ощущение тяжести на плечах. Иногда он почти забывал, что у него есть телефон.