И мой лечащий врач с чёрным галстуком-бабочкой.
Для меня Шерлок Холмс, с его "разношёрстностью", не вписывался ни в одно общество, ни в одну компанию, хоть и владел отменным актёрским мастерством. Он мог быть кем угодно, но всегда оставался всего лишь Шерлоком Холмсом.
В тот вечер, в том зале тоже был Шерлок Холмс – мой лечащий врач.
Ещё там был мальчик. Единственный ребёнок среди всех. Собственно, это был его вечер, его зал. Строго одетый, печальный мальчишка – единственный сын трагически ушедших родителей. Сирота.
Не знаю, что произошло, но спокойно проходивший вечер был прерван и все поспешно устремились к выходу по широкой лестнице.
На лестнице напротив – мальчик в замешательстве рассматривал спины уходящих гостей. Большие глаза не моргают, рот приоткрыт. Он что-то предчувствует.
Когда-то этому мальчику ангел пообещал что-то прекрасное, что-то светлое, что-то, что обещают только ангелы.
На лестнице, в одиночестве, стоял мальчик и пытался вспомнить то обещание, но вспомнить не мог. Ему в спину мягко вошёл нож.
Глаза мальчика наполнились удивлением – он вспомнил обещание. Он развернулся. Это был мой лечащий врач. Он казался таким огромным, хоть и стоял всего на ступеньку выше. И эти его большие, чуть выпуклые тёмные глаза.
– Ты помнишь то обещание? – спросил он.
Мальчик молчал. Врач нагнулся и, почти касаясь своим лицом лица мальчика, прошептал:
– Я был тем ангелом.
***
Я подходил к первой двери справа. Дверь была открыта. Громко играла "Тишина" Бетховена или "К Элизе". На мгновение, всего на мгновение я остановился и заглянул в кабинет. На экране телевизора мелькали кадры мультфильма. То ли коричневый мышонок, то ли серый утёнок сидел и играл на скрипке. Но музыка игралась на пианино.
Я зашагал дальше. Открыл вторую дверь слева, мою дверь. Дверь я не закрыл, оставил небольшую щель. Медленно сел на стул, не сводя глаз с этой щели. Громко играла "Тишина" Бетховена. Или "К Элизе". Я не знаю, я ведь сумасшедший.