Паломники Бесконечности - страница 9
— Изумительный пир. Как это прекрасно и мило, — послышались его странные слова. Он взглянул вверх, ткнул пальцем в звездное небо и повысил голос: — Это твоих рук дело. Любуйся, дьявол! Торжествуй, людоед!
Тем временем дикари подтолкнули к костру очередную жертву — пленного или, может быть, даже своего соплеменника. Под грохот барабанов, с радостными воплями и с невероятной ловкостью у человека оторвали ногу и на глазах визжащей от боли жертвы поджарили и съели. Начали отрывать руку…
В голове у меня помутилось, к горлу подступила тошнота. Я закрыл глаза, и в это время старпом… дико захохотал.
Я вздрогнул. Скованный ужасом, с усилием открыл глаза, и… никого! На палубе пусто. Остров далеко позади, лишь на парусах плясали отсветы его еле видимых костров. Неужели этот кошмар мне померещился? Я подошел к Хендису Хо и спросил:
— Старпома на палубе не видел?
— А что ему тут делать? — ухмыльнулся он. «Врет», — подумал я, оглядывая палубу. Никого.
Я спустился в каюту, попытался заснуть. Спал плохо. Жуткий старпомовский хохот преследовал меня и во сне. Я вскрикивал, просыпался и снова засыпал.
Утром старпом бегал по палубе, весело обливался водой и выглядел прекрасно отдохнувшим. И я постарался убедить себя, что ночной кошмар мне просто приснился. Во всяком случае, нужно было это сделать: без душевного равновесия какой из меня штурман? Ведь следующим утром, еще в предрассветных сумерках, предстоял переход в космический океан.
После обеда мне удалось неплохо выспаться, а после полуночи я сам встал у штурвала и, поглядывая на небо, держал курс в том направлении, где пылал Аларис — наш первый ориентир и могучий источник светового ветра. Он уже догорал и уменьшался в размерах. Такие периодически гаснущие и снова возгорающиеся звезды пришельцы называли цефеидами. Наконец Аларис погас и стал еле видимым среди других звезд. Но зато в качестве ориентира, словно вынырнув из воды, появились две луны. И там, далеко за горизонтом, тяготение двух лун и еще невидимого отсюда солнца создавало накладывающиеся приливы. Волны земные и космические смыкались, возникали воронки, горловины и мостики. Вот по ним-то и надо провести корабль в звездный океан. Мне вроде бы не привыкать, но каждый раз я ждал этой минуты с волнением.
Остальные члены экипажа еще отдыхали. Первым должен появиться боцман. Сначала подумал, что он опаздывает. Но нет, морской волк надежен и точен, как его неизменный хронометр. Он поднялся на палубу, вытащил из кармана хронометр величиной с кулак и знаками показал мне, что еще рано. Коренастый и сутуловатый, он ходил по качающейся палубе до того уверенно и невозмутимо, будто всегда жил в одном ритме со всеми морями — и земными, и космическими, с их ветрами и бурями. Боцман еще раз посмотрел на хронометр, потом на небо и на трубе заиграл побудку.
Матросы высыпали на палубу, и послышалась команда старпома:
— Убрать ветровые паруса, подготовить световые! Приказы его, ясные и точные, команда выполняла быстро и умело. А на капитана любо-дорого смотреть. Поглядывая на луны и розовеющие облака, он улыбался и потирал руки.
«Лакомка», — подумал я. Приближались сладостные мгновения, когда раскрывался его талант.
Управляя штурвалом, я перевалил через одну земную волну, потом через вторую и коснулся первой космической… Наступил звездный час капитана!
— Поднять лунный! — приказал он каким-то особенно ласковым голосом.
Лунным капитан называл парус у бушприта. Он был У него одним из любимых. Широкий треугольный парус затрепыхался и наполнился лунным светом. Верхушки мачт порозовели, и настала очередь солнечных парусов.
— Фок-брамсель! — воскликнул капитан и взмахнул рукой.
На вершину фок-мачты взлетел парус и, порозовев, выгнулся под лучами встающего солнца. Команды капитана, подкрепляемые выразительными жестами, следовали одна задругой. Паруса взлетали вверх, в нужный момент заменялись другими. Капитан дирижировал ими, как оркестром.
— Артист! — с восхищением и завистью прошептал старпом.
Штурвал в моих руках даже не дрогнул, солнечный ветер без рывков, легко и плавно перенес нас из земного океана в звездный.