Память, что зовется империей - страница 25

Двенадцать Азалия кивнул, отмахнулся, попросив тишины, продолжил:

– Я сам себя назначил на расследование, чтобы убедиться, что Десять Перл не подкапывается под Информацию, и спустился сюда для личного осмотра, потому что икспланатль Четыре Рычаг вел себя раздражающе открыто, а я по-прежнему не знаю, почему посол умер. Имплантат я нашел случайно. Теперь-то, заманив сюда тебя, я думаю, что одно связано с другим, но начинал я далеко не с этого. – Он встряхнул рукава, оперся руками на стол. – А теперь моя очередь спрашивать.

Махит подобралась. Она была более чем готова открыть правду – даже склонялась к тому, чтобы сознаться, прямо сейчас, после облегчения от признания Двенадцать Азалии, что Искандра убили, и тем более после прилюдного конфуза Три Саргасс из-за столь нетейкскалаанского, а очень даже человеческого поведения – ну вот, Махит начала перенимать тейкскалаанские привычки и делить всех на цивилизованных и нецивилизованных, только наоборот. Она такой же человек, как и они. Они такие же люди, как и она.

Значит, она раскроет им какую-то долю правды. Когда Двенадцать Азалия неизбежно задаст вопрос. А с последствиями разберется потом. Всё лучше, чем огульно не доверять никому только из-за того, что они – тейкскалаанцы. Что за абсурдная мысль для человека, который все свое детство мечтал быть гражданином империи – пусть даже только из-за одной поэзии…

– Для чего нужен имплантат, госпожа посол?

«Эй, Искандр, – подумала Махит, обратившись к тишине, где должен быть ее имаго, – наблюдай. Я умею крамольничать не хуже некоторых».

– Он делает запись, – начала она. – Копию. Память и паттерны мышления человека. Мы называем это имаго-аппаратом, потому что он создает имаго – версию личности, которая переживет тело. Сейчас его аппарат наверняка бесполезен. Посол мертв, и аппарат три месяца записывал разложение мозга.

– А если бы не был бесполезным, – аккуратно спросила Три Саргасс, – что бы ты с ним сделала?

– Я – ничего. Я не нейрохирург. Или какой-нибудь икспланатль. Но если бы я ими была, то поместила бы имаго в человека – и все, что Искандр узнал за последние пятнадцать лет, никогда не будет утрачено.

– Это непристойно, – сказал Двенадцать Азалия. – Мертвец захватывает живое тело. Неудивительно, что вы едите трупы…

– Уж постарайся не оскорблять, – огрызнулась Махит. – Это не замена. А совмещение. Нас на станции Лсел не так уж много. У нас свои методы сохранять знания.

Три Саргасс обошла стол и теперь положила два пальца на тыльную сторону запястья Махит. Прикосновение показалось шокирующе агрессивным.

– А у тебя он есть? – спросила она.

– Мы закончили с договором, Три Саргасс, – сказала Махит. – Угадай. Послали бы меня в Жемчужину Мира без него?

– Я могла бы придумать убедительные аргументы для каждого варианта.

– Для этого-то вы и нужны, да? Вы оба. – Махит знала, что ей пора бы замолчать – в тейкскалаанской культуре эмоциональные выплески считались неприличными и говорили о незрелости, – но все не замолкала. Тем более что молчали все дружественные и успокаивающие голоса, которые должны быть на ее стороне. – Вы, асекреты. Убедительные аргументы, риторика, договоры о правде.

– Да, – сказала Три Саргасс. – Для этого мы и нужны. И извлечение информации, и спасение подопечных из неловких или инкриминирующих ситуаций. В какой мы сейчас и оказались. Мы закончили, Лепесток? Получил, что хотел?

– Отчасти, – сказал Двенадцать Азалия.

– С тебя хватит. Вернемся домой, Махит.

Она вела себя мягко, и это… В этом не было ничего хорошего. Махит отдернула запястье, отпрянула.

– Не хочешь извлечь еще информацию?

– Да, хочу, – ответила Три Саргасс так, будто они говорили о чем-то маловажном. – Но еще у меня есть профессиональная добросовестность.

– Что верно, то верно, – добавил Двенадцать Азалия. – Иногда это раздражает. «Нравятся» ей инопланетяне или нет, но в глубине души Травинка настоящий консерватор.

– Спокойной ночи, Лепесток, – резко сказала Три Саргасс, и Махит не гордилась тем, как обрадовалась, что не ее одну вывели из себя.

Когда Три Саргасс водворила Махит обратно в их комнаты, ящик для сообщений снова доверху заполнился инфокартами. Махит взглянула на них с глухим и смиренным отчаянием.