Паника в ложе "В" - страница 10

— Имеется в виду Галифакс в Йоркшире,[28] а не в Новой Шотландии, мисс Вейн, — поправил доктор Фелл, не вынимая изо рта сигары. — В том Галифаксе в шестнадцатом столетии преступникам рубили головы с помощью неуклюжего и примитивного предшественника гильотины, наводившего ужас на все графство.

— Ну, Галифакс в Новой Шотландии тоже не был земным раем. А поездка оттуда через Монреаль в Нью-Йорк была еще хуже этого жуткого плавания. По американским законам военного времени вы не имели права на спальную полку ни в каком поезде, если не собирались проехать более пятисот миль. Однако Бесс нашла выход… Верно, Бесс? Мы взяли билеты до Вашингтона и сошли в Нью-Йорке. Но боюсь, я отвлеклась от темы.

Табачный дым вился под лампами, не защищенными абажурами, отражаясь в оконных стеклах на фоне черной ночи и бурного моря. Марджери Вейн вновь подняла свой бокал.

— За Уэстчестерскую труппу, — провозгласила она, — которая скоро получит новое название! А теперь, с вашего позволения, перейдем непосредственно к делу.

Новую труппу возглавляет мистер Бэрри Планкетт. Бэрри еще молод — ему чуть больше тридцати, — но он уже приобрел солидную репутацию сначала в Дублине, потом в Лондоне, а недавно на Бродвее. Я никогда не встречалась с ним, хотя мы много переписывались, и мне по душе его идеи. Я немало слышала о мистере Планкетте. Раньше он, как и все ирландцы, был склонен к беспорядочной жизни, но сейчас остепенился, когда с него, как говорят американцы, сияли стружку.

В целом труппа производит хорошее впечатление. Об этой Уинфилд, которую взяли на главные женские роли, я ничего не знаю. Возможно, чем меньше о ней говорить, тем лучше. Что до остальных, то о них едва ли стоит долго распространяться. Их консультант по Шекспиру — судья Каннингем. Деловой администратор — также без жалованья, для него это хобби — биржевой маклер на покое по имени Джадсон Лафарж. Его жена, миссис Констанс Лафарж, участвует в этом на правах amica curiae[29] — она считается весьма влиятельной уэстчестерской матроной.

На Филипа Нокса нахлынули воспоминания.

— Конни! Ее девичье имя — Констанс Уэстерби? Она с авеню Фенимора Купера в Ричбелле? И вы имеете в виду судью Грейема Каннингема из верховного суда штата Нью-Йорк? Говорят, он тоже удалился на покой.

— Дорогой мой! — воскликнула мисс Вейн. — По-вашему, я цыганка-гадалка, чтобы знать девичью фамилию женщины, о которой впервые услышала несколько месяцев назад? А вот джентльмен, которого я упомянула, действительно тот самый судья Каннингем. Он знаток Шекспира, коллекционер старинного оружия. Каннингем купил старый дом Эдама Кейли прежде, чем я покинула страну, в 1931 году. Я продала ему также коллекцию оружия Эдама. Согласно мистеру Планкетту, у судьи Каннингема есть очень интересные предложения насчет постановки «Ромео и Джульетты».

Доктор Фелл шумно задышал.

— Мадам! — вмешался он.

— Да, доктор Фелл?

— Надеюсь, и мы все, и Уэстчестерская труппа — цивилизованные люди. Но, даже не принимая во внимание всяческие суеверия, разумно ли они поступают, начиная именно с этой пьесы?

Марджори Вейн внимательно посмотрела на него.

— Они думают, что да, — ответила она. — А почему бы и нет?

— Признаю, что, руководствуясь здравым смыслом, трудно привести вескую причину.

— По-вашему, публика помнит давние трагедии? — удивилась мисс Вейн. — Держу пари, что нет. Когда эти люди добьются успеха — а они добьются его, если примут мое имя, — никого не будет волновать, что, как и почему. Неужели нам или им нужно разделять вульгарные театральные суеверия? В злополучном «Бижу» одна психопатка впала на сцене в буйство и заколола другую актрису. Ну и что из того? Бедный Эдам лишился жизни, так как из-за своего тщеславия и упрямства игнорировал советы врача. И снова — что из того? В труппе мистера Планкетта едва ли имеются маньяки-убийцы, а самый поверхностный медосмотр может гарантировать, что никто не свалится мертвым на сцене. Я сама и близко не смогу подойти к этому театру — ни на генеральную репетицию, ни на премьеру. Но это, так сказать, личные эмоции.

Увлеченная разговором, мисс Вейн подошла по левому помосту к тяжелой двери. Невысокий рост не позволял ей посмотреть на палубу через стеклянную панель, но она и не пыталась этого сделать. Повернувшись, Марджери Вейн подняла руку, вновь приковывая к себе внимание слушателей: