Панктаун - страница 8

Оно снова стало взбираться наверх, и Дрю выпрыгнул из кровати и попятился. Он наблюдал за тем, как мерзкое создание пытается втянуть себя на кровать. Безглазая голова приподнялась, словно вынюхивая его. Искореженный рот в движении, из уголка стекает слюна. За существом тащились шнуры системы жизнеобеспечения.

Дрю оглянулся на стену, на которой оно было подвешено, и увидел стоящую перед собой женщину.

Она была обнаженной. Ее густые волосы, как и всегда, очаровательно полускрывали лицо, словно у первобытной женщины, воплощения дикой невинности. Его зверушка. Его любимец.

Но под мышкой она держала его голову.

А по диванным подушкам были разложены все его эмбрионы, его будущие клоны. Все уже были мертвы, кроме одного, виляющего своими крошечными конечностями, будто плавниками.

Робеспьер у нее под мышкой закатил глаза, губы его дрожали. Отсоединенный от своего бака, он умирал.

Дрю почувствовал, как в нем пробуждается ярость. А вместе с яростью — дезориентирующая смесь ужаса и отвращения. Парализующая его. Его взгляд упал на шип, который женщина держала в другой руке. Один из шипов, крепивший распятое создание к стене.

С головой под мышкой и с воздетым, словно кинжал, шипом она шагнула вперед.

Дрю поднял руки и крикнул: «Нет!»

Женщина пронеслась мимо него, упала на слепое полуосвежеванное создание, пытавшееся подняться, и всадила шип в основание его шеи.

Трое рухнули как один: женщина, голова, безглазое существо. На ноги поднялась только женщина, но в руках у нее снова была голова. Она уже не двигалась, как и все те эмбрионы, что были благоговейно разложены на диване.

— Что ты делаешь? — спросил Дрю, медленно опуская руки. — Что ты наделала?

На какую-то секунду она взглянула на него. Ее лицо было почти пустым. И все же он достаточно хорошо знал собственное лицо, чтобы прочесть в нем печаль. Отчаяние. И отвращение к самой себе. Он достаточно часто видел все это в зеркале, чтобы распознать и сейчас.

Она повернулась и пошла к двери. Постучала по кнопкам, как это делал он. Изнутри кода не требовалось, и дверь мучительно проскрежетала в сторону. Куда она направлялась, голая, с человеческой головой, укачиваемой, словно младенец? Сейчас у нее в руках не было оружия, но Дрю все еще боялся последовать за ней. И все же решился.

— Постой! — крикнул он ей вслед.

Проскользнув через дверь в хлещущий ливень, он увидел женщину стоящей у перил балкона, всматривающейся в городские огни. Быть может, ищущей тех призраков, которых видел он.

— Эй, — сказал он ей, протягивая руки. — Возвращайся внутрь. Пожалуйста. Я не стану тебя отсылать. Обещаю.

Она обернулась, чтобы на него посмотреть. По ее лицу струилась вода. Он увидел, что ее губы слегка шевелятся, словно она пыталась сформировать слова.

— Пожалуйста, останься со мной, — сказал он ей.

Женщина снова повернулась лицом к ночи. С торжественной грацией она перешагнула низкие перила.

— Эй! — выкрикнул Дрю, бросившись вперед. И он увидел, как женщина прыгнула в темный и влажный воздух с его головой, все еще зажатой у нее в руках.

Даже наблюдая за тем, как ее белеющее тело стремительно падает, Дрю вопил, чтобы она остановилась. Он припал к перилам и посмотрел вниз. Увидел, как она пролетает через желтый свет окна ниже. Затем она минула этот этаж, и он потерял ее из виду. Он услышал тяжелый удар, словно его разрубленное сердце упало на самое дно грудной клетки.

Дрю побежал вниз по лестницам, то снаружи склада, то внутри, пока не очутился на улице. Его голые ступни холодило, словно он стоял на поверхности замерзшего озера. Он был рад принять это страдание.

Он подошел к ней, встал на колени.

— Боже мой, — пробормотал он. — Зачем… зачем ты это сделала?

Он отвел влажные волосы, закрывавшие ее лицо, в страхе за то, как смерть, злобный скульптор, могла исказить его. Падение оказалось не настолько сильным, чтобы обезобразить ее. Казалось, что она просто спит с головой, повернутой на бок. Даже в смерти она была прекрасна. Прекрасное произведение искусства, истекающее кровью в канаве.

Дрю нежно отодвинул волосы с ее лба. Легко коснулся крошечной точки на нем, хотя было слишком темно, чтобы ее увидеть. Родинку, объединявшую их.