Панорама Времен - страница 15

— Значит, тахионы восприняли?

— Мы можем применять их для нагревания образцов в прошлом. И знаем, что прошлым они принимались.

— А что, если после измерения температурного градиента вы решите вообще не посылать тахионы?

— Такое в наших экспериментах невозможно, — ответил Ренфрю. — Видите ли, тахионам придется проделать очень долгий путь, чтобы вернуться назад, к моменту…

— Извините, пожалуйста, — перебил его Петерсон. — Что общего между перемещением со скоростью, большей скорости света, и перемещением во времени?

Маркхем подошел к висевшей в кабинете черной доске.

— Видите ли, все это вытекает из специальной теории относительности. — И он пустился в объяснения.

Маркхем нарисовал диаграммы пространства-времени и показал Петерсону основы их построения, особенно упирая на правильный выбор полярных координат. На протяжении всей этой импровизированной лекции Петерсон слушал ученого с преувеличенным вниманием. Маркхем нарисовал волнистую линию, чтобы представить тахионы, запущенные из одной точки, и показал, как эти тахионы, отразившись от какого-нибудь препятствия в лаборатории, достигнут какой-либо цели в этой лаборатории раньше, чем их послали.

— Значит, вы считаете, — осведомился Петерсон, — что при вашем эксперименте у вас не останется времени пересмотреть решение? Эти тахионы нагревают образец из антимонида индия на несколько наносекунд раньше, чем вы запускаете ваши тахионы вообще?

Ренфрю согласился.

— Все дело в том, — сказал он, — что мы не хотим создавать парадокса противоречия. Скажем так, если мы соединим датчик нагрева с выключателем пуска тахионов, то тепло будет фиксироваться датчиком, и датчик отключит пуск тахионов.

— Парадокс с дедушкой…

— Совершенно верно, — вмешался в разговор Маркхем. — Но здесь имеются некоторые тонкости. Мы полагаем, что это должно привести к какому-то промежуточному состоянию, при котором генерируется только небольшое количество тепла и запускается малое количество тахионов. Но пока я в этом не уверен.

— Я вижу… — Петерсон наморщил лоб, пытаясь разобраться в этих тонкостях. — Я бы хотел вернуться к этой теме после того, как тщательно прочту всю техническую часть. Сказать по правде, мы, члены Совета, в своих суждениях зависим не только от собственных, так сказать, восприятии, — он посмотрел на обоих внимательно прислушивавшихся к нему людей, — и думаю, что вы об этом уже догадались. В данном случае я буду исходить из оценки вашей работы сэром Мартином в Совете и мистером Дэвисом, которого вы упомянули. Они утверждают, что вы занимаетесь нужным делом.

Маркхем улыбнулся. Ренфрю же просто расплылся в улыбке. Однако Петерсон предостерегающе поднял руку:

— Не торопитесь, пожалуйста. Я ведь пришел сюда, только чтобы разобраться, что к чему, а не принимать окончательного решения. Я должен представить доклад Совету. Вы хотите, чтобы вам прислали оборудование из Америки. За него нам придется побороться с Научным Домом.

Как вы думаете, американцы настроены сотрудничать? — спросил Ренфрю.

— Трудно сказать. Совет считает, что мы должны объединиться. Я буду настаивать, чтобы вас поддержали и 1тобы американцы тоже внесли бы свою лепту.

— А как насчет России? — спросил Маркхем.

— Русские утверждают, что не работают в этой области. — Петерсон презрительно поморщился. — Возможно, они, как всегда, скрывают правду. Не секрет, что мы, англичане, играем большую роль в Совете только потому, что русские не проявляют активности.

— А почему? — спросил тоном абсолютно несведущего человека Ренфрю.

— Они считают, что наша деятельность ничего, кроме неприятностей, не принесет, — ответил Петерсон. — Поэтому они оказывают чисто символическую поддержку и, возможно, копят силы на будущее.

— Какой цинизм! — заметил Маркхем.

— Совершенно верно, — согласился Петерсон. — Ну что же, мне пора возвращаться в Лондон. У меня на руках масса других предложений. Ничего выдающегося, но я должен доложить о них Совету. Я постараюсь сделать для вас все, что в моих силах. — Он обменялся с Ренфрю и Маркхемом официальным рукопожатием. — Всего доброго, джентльмены.

— Я провожу вас, — сказал Маркхем. — А вы, Джон?