Пансионат «Мирамар» - страница 12

— Я когда-то читал все твои статьи, — заметил Талаба-бек.

Я усмехнулся.

— Ты дал мне живой пример силы слова, особенно когда выступил в защиту своего героя! — сказал он и залился смехом.

Марианна обратилась ко мне:

— Талаба-бек — ученик иезуитов. Сейчас мы с ним послушаем европейскую музыку, а тебя оставим страдать одного. Он будет жить с нами. Ты знаешь, у него была тысяча федданов земли. Он сорил деньгами.

— Это время ушло, — вздохнул Талаба-бек.

— А где же ваша дочь, Талаба-бек?

— В Кувейте со своим мужем подрядчиком.

Я знал, что арест на его имущество был наложен по подозрению в попытке вывезти капитал. Но он не хотел признаваться в этом.

— Я потерял свои капиталы, — сказал он, — из-за какой-то случайности.

— Ты не требовал расследования?

— Дело слишком простое, — ответил он с раздражением, — им нужны были мои деньги.

Марианна внимательно посмотрела на него.

— Ты очень изменился, Талаба-бек, — сказала она.

Он улыбнулся маленьким ртом, утонувшим в толстых щеках.

— Меня чуть не прикончило давление, — ответил он. И добавил поспешно: — Но я могу пить виски, конечно, в разумных пределах.

Во время завтрака за столом нас было только двое. Мы мирно беседовали. Воспоминания о прошлом разрушили барьер недоверия между нами. Нас объединял дух одного поколения, заставляя забыть старые разногласия.

— А знаешь ли ты, что явилось причиной постигших нас бедствий? — спросил меня вдруг Талаба-бек.

— Какие бедствия ты имеешь в виду? — поинтересовался я.

— Ах ты, лисица! Ты ведь хорошо знаешь, что я имею в виду.

— Но меня не постигало никакое бедствие.

Он приподнял седые брови.

— Ты потерял свою популярность так же, как я свои деньги.

— Но ты, вероятно, помнишь, что я вышел из партии «Вафд» и из других партий после событий четвертого февраля[8].

— Хотя бы и так… Но ведь удар нанесен достоинству и чести всего нашего поколения.

— Что же ты думаешь обо всем этом? — спросил я, не желая спорить.

— Я думаю, что причина всех неприятностей, обрушившихся на наши головы, одна — человек, которого сейчас почти никто не вспоминает…

— Кто же это?

— Саад Заглул!

Я не смог удержаться от смеха, а он принялся горячо доказывать свою мысль:

— Когда он постарался возбудить гнев народных масс и польстить им, он ругал короля, тем самым бросив в землю дурные семена, которые продолжают расти и множиться, как раковая опухоль, и будут расти до тех пор, пока не уничтожат нас…

В кафе «Пальма» было безлюдно. Талаба-бек Марзук задумчиво глядел на спокойную воду канала Махмудия. Он развалился в кресле, вытянув ноги и подставляя себя теплым лучам солнца. Мы перебрались в этот зеленый район Александрии, чтобы спокойно отдохнуть.

Мне думалось, что, как ни горяч и нервозен мой приятель, он все же заслуживает некоторого сочувствия. Ведь ему приходится начинать новую, трудную жизнь после шестидесяти лет. Он завидует своей дочери, находящейся в эмиграции, и не сомневается, что посягательство на его капитал есть не что иное, как посягательство на незыблемость веры, на законы аллаха, на древние традиции.

— Узнав, что ты живешь в пансионате, я не хотел там оставаться… Я выбрал его, надеясь, что найду там лишь хозяйку.

— Почему же ты изменил свое мнение обо мне?

— Я подумал и решил, что история не знает доносчиков старше восьмидесяти лет!

Я расхохотался.

— А ты разве боишься доносчиков?

— И в самом деле, у меня нет причин бояться, разве что я иногда занимаюсь словоблудием, — ответил он и с возбуждением продолжил свой рассказ: — У меня нет дома в деревне, а воздух Каира все время напоминает о моем унижении. И вот я вспомнил о своей бывшей любовнице и сказал себе: революция отняла у нее мужа и капитал, следовательно, мы найдем общий язык… Почему аллах отказался от политики силы? — спросил он и, видя, что я не понял вопроса, разъяснил: — Я имею в виду бури, ураганы, наводнения и прочие катастрофы.

— Ты считаешь, что ураган может погубить больше людей, чем бомба в Хиросиме? — спросил я в свою очередь.

Он негодующе замахал рукой:

— Ты повторяешь коммунистическую пропаганду, лисица! Беда человечества в том, что Америка не решилась установить свое господство над миром в тот момент, когда она одна владела атомной бомбой!