Парадоксы мозга - страница 13

Взяв на вооружение научное наследие Галена, церковь известным образом трансформировала его, чтобы добиться полного соответствия анатомо-физиологических представлений ученого и догм христианской религии. Если подойти к оценке работ Галена объективно, то станет совершенно очевидно, что многие его положения имели явно материалистический характер. Возьмем хотя бы вопрос о природе души, или пневмы.

Само представление о пневме в трудах Галена выглядело вполне материалистически, но чрезвычайно наивно и абсолютно не отражало существующей действительности. Он рассматривал эту триединую субстанцию как особую тонкую материю, которая, проходя горнило сердца, а затем печени или мозга, утончается, становится совершеннее и приобретает новые качества.

Церковь же трактовала психическую пневму в смысле «жизненного духа», то есть души, и в соответствии с этим рассматривала ее как нематериальную субстанцию, имеющую к тому же божественное происхождение, а вовсе не вырабатываемую самим организмом. Насколько все это далеко от представлений Галена, видно из его утверждения, что «горение поддерживается тем же, чем и жизнь». Не только в очаге, где пылают дрова, но даже в сердце образуются «сожженные и сажеобразные частицы», которые удаляются из организма через легкие. В этом вопросе он на полторы тысячи лет опередил Лавуазье, открывшего кислород и доказавшего наличие общности между горением и дыханием.

Можно перечислить множество вопросов, по которым Гален расходился с церковью. Остановимся еще на одном примере. Богословским нормам не соответствовали его представления о возможностях творца. Восхищаясь его мудростью и «творческими возможностями», Гален вовсе не считал бога абсолютно всемогущим, как было провозглашено столпами христианской религии. Чтобы не быть голословным, приведу точную цитату из его главного труда, посвященного физиологии.

«Если бы бог захотел в миг создать из камня человека, ему бы это было невозможно. И вот в этом-то и разница между мнением Моисея и нашим, ибо для Моисея достаточно, чтобы бог только захотел устроить материю – и она тотчас же устроена: он верит, что для бога все возможно, даже превращение пепла в лошадь или вола. Мы же не так думаем, а полагаем, что есть вещи, физически невозможные, которых бог не касается, но что между возможными вещами он выбирает наилучшие».

За подобные мысли в период средневековья ученых отправляли на костер. Их, несомненно, нужно было скрыть от верующих, что и было сделано учеными богословами. Трансформация взглядов Галена не потребовала особых усилий со стороны церкви. Гален в силу существовавшего в его эпоху обычая писал научные трактаты на греческом, то есть на своем родном языке. В Европе они стали известны в переводе на латынь, однако были сделаны не с подлинника, а с арабских переводов, которые в свою очередь являлись переводами с сирийского языка. Троекратное переложение с языка на язык, безусловно, не прошло даром. Внесенные многочисленными переводчиками искажения требовали существенной переработки, серьезного редактирования, что и было сделано под углом зрения представлений христианской религии и без особого беспокойства за соответствие подлиннику.

После смерти Галена научная мысль в области анатомии, как, впрочем, и в других областях науки, надолго замерла. Этому в первую очередь способствовало развитие схоластики – особого направления в философии феодального общества, господствовавшего в период средневековья. Ее основной задачей являлось философское обоснование существования бога, а также разработка вопросов сотворения мира, происхождения жизни и человека, то есть настойчивая попытка представить содержание христианской веры в цельном связном виде и в терминах античной философии. Богословы, преподававшие схоластику, считали, что ее главной задачей является приведение человеческого познания в полное соответствие с религией.

Схоластов часто называют книжниками. В наши дни такой эпитет звучит как комплимент. Действительно, научное творчество схоластов связано с изучением книжных текстов, но истинными книжниками, в нашем понимании этого слова, их назвать нельзя. Им разрешалось пользоваться лишь священным писанием, посланиями апостолов и трудами первоучителей церкви из тех, чьи взгляды полностью соответствовали догмам христианской религии. Наконец, схоластам было дозволено использовать некоторые произведения ученых и философов античного мира, но чаще не в подлиннике, а в переложении церковников, опираясь на сделанные ими комментарии, которые по объему часто значительно превышали сам текст подлинника. Это было еще хорошо, так как некоторые «рекомендованные» произведения являлись всего лишь короткими извлечениями из трудов философов древности, не всегда сделанными богословами достаточно добросовестно, или, того хуже, собраниями отдельных цитат, смысл которых, взятых отдельно от остального текста, мог совершенно не соответствовать авторским мыслям.