Параллельная ботаника - страница 5

, все живые существа — персонажи сна бога Кришны. И кто знает, возможно, явление должно рассматриваться в пределах нашей обычной действительности, как некоторая новая и совершенно неожиданная комбинация впечатлений. В конечном счете, — старик почти обращался к себе, — парараздвоение само по себе — это довольно банальное явление. Важность здесь состоит в том, чтобы экспериментировать ради обнаружения существования новых и осязаемых категорий реальности».

Табл. II Листья Antola enigmatica

Доказательство Дулье может показаться необоснованным, непропорциональным, и, возможно, вне рамок этих очерков. Я подробно процитировал его, потому что думаю, что оно указывает, хотя и косвенно, на кое-какие возможности для нас избежать пут старых противоречий логики; и прежде всего потому, что великий французский биолог, всегда смело открытый для новых опытов, с тех пор посвятил себя почти исключительно изучению параллельной ботаники, решающим образом способствуя определению границ теоретической основы новой науки. В своей книге «Un autre jardin»[8] Дулье вначале задаёт себе вопрос: Что является тем, что отличает параллельные растения от предположительно реальных растений нормальной ботаники?

У него ясно выделены два уровня, или, возможно даже, два типа того, что является реальным, один с одной стороны, и один с другой стороны границы. «На этой стороне, — пишет он, — в нашем обычном саду, выращивают розмарин, можжевельник, папоротники и платаны, совершенно ощутимые и видимые. Для этих растений, отношения которых с нами иллюзорны и никоим образом не изменяют их экзистенциальности, мы — это просто событие, случайность, и наше присутствие, которое нам кажется столь основательным, отягощённым силой притяжения, для них не больше, чем одномоментная пустота в движении сквозь воздух. Реальность — это качество, которое принадлежит им, и помимо неё мы не можем пользоваться никакими правами.

С другой стороны границы, однако, реальность наша. Это — абсолютное состояние всего существования. Растения, которые растут там, реальны, потому что мы хотим, чтобы они были. Если мы находим их нетронутыми в наших воспоминаниях, такими же, какими мы видели их до этого, то это потому, что мы облачили их в образ, который имеется для них у нас, с непрозрачной оболочкой нашего собственного одобрения. Растения, которые растут в том саду, не более и не менее реальны, чем те другие, которые изгибаются и раскачиваются на ветру разума. Их реальность, которой мы наделили их, — это просто другая и отличающаяся реальность».

То, что параллельные растения существуют в контексте реальности, которая, несомненно, является не «каждодневной», очевидно с первого взгляда. Хотя издалека их поразительное «растительноподобие» может обмануть нас тем, что мы вообразим, будто имеем отношение с одним из многих капризов нашей флоры, но вскоре мы понимаем, что растения перед нашими глазами фактически должны полностью принадлежать к другому царству. Неподвижные, неувядающие, изолированные в воображаемой пустоте, они, кажется, отвергают вызов экологического круговорота, который их окружает. Что в основном поражает нас в них — это отсутствие любой материальной, знакомой сущности. Эта «безматериальность» [в оригинале «matterlessness», буквально «признак отсутствия материи» — В. П.] параллельных растений — явление, специфичное для них, и это, возможно, то, что главным образом отличает их от обычных растений вокруг них.

Термин «безматериальность», придуманный Кулемансом и широко используемый и Дулье, и Фиирхаусом, не может быть достаточно подходящим, если говорить о том, что он вносит идею невидимости, которая, за исключением некоторых отклоняющихся от нормы ситуаций, не является всеобщей истиной для параллельной ботаники. Слово «пара-материальность» было бы, возможно более правильным для описания материальности растений, которые обычно характеризуются довольно ощутимым присутствием, иногда почти грубо назойливым, которое делает их объективно воспринимаемыми в разумной степени, как все прочие объекты в природе, даже если их вещество ускользает от химического анализа и презирает все известные законы физики.