Паразиты - страница 24
— Давно хотели с ними разобраться, да все как-то случая не выдавалось, — пояснил Грека Кирпичу.
— После поговорим, — быстро сказал Кирпич, показывая пальцем Обрезу на Мордашку. — Возьми его!
— Нет… — успел только вякнуть Мордашка, как тут же ему в челюсть врезался кулак Обреза, сидевшего на корточках рядом с ним.
— Это для наркоза, — сказал Обрез, поднимая под руки обмякшее тело диск-жокея. — Сделаем вид, что ребятки хватили лишку дури… А мы им помогаем прогуляться на свежий воздух.
— Дело! — согласился с предложением Обреза Грека. — Выходим!
Из «Аэлиты» они все вместе вышли без помех. Затем кое-как влезли в кабину «Нивы», в которой уже заждался Сифон.
— Трогай! — сказал ему Кирпич. — В тесноте да не в обиде…
— Нам не привыкать, — бросил Грека. — В камере следственного изолятора иногда и побольше людей набивается…
— Не боись, друг! — успокоил его Кирпич, когда машина уже набирала скорость. — Этих двоих фраеров мы долго катать не станем. У электростанции скинем их на хрен. Пусть искупаются…
— А как же Седой с Серым? — напомнил Фрол. — Они же за Жбана нам глотки перегрызут.
— Пусть сначала догонят… — безмятежно отмахнулся Грека.
Через полчаса «Нива», миновав комплекс гидроэлектростанции, притормозила, а затем и совсем остановилась. Из нее вылезли Кирпич и Грека.
— Смотри-ка, весь «аппендикс» льдом затянуло, — показал пальцем Грека на небольшой залив, образовавшийся после возведения здесь гидросооружений.
— Ничего, вон там турбина работает, — в свою очередь показал Кирпич. — Туда мы их и сбросим. Видишь, вода там бурлит, как в кипятке…
— Годится.
Грека подбежал к «Ниве», внимательно огляделся по сторонам и, не заметив ни одной чужой машины в сгущавшейся ночной темноте, открыл дверцу.
— Выгружаем! — распорядился он.
Все еще бесчувственные тела Жбана и Мордашки вытащили из кабины, перенесли поближе к металлическому парапету и, перевалив через него, скинули их с верхотуры прямо вниз, в кипящую ревущую воду…
Ожидание сообщений из Дубны, куда отправился Жбан, чтобы выяснить обстоятельства пропажи Марика, для Браслета стало просто невыносимым. А тут еще фокусы этой чертовки Лианы, будь проклят тот день, когда он решил с ней связаться! Все вместе не давало сосредоточиться Браслету на текущих делах, и он целых полдня потратил на бесполезное сидение в своем офисном кабинете.
Во второй половине дня у Браслета появилась дельная мысль, по крайней мере так ему показалось. Он решил, не откладывая в долгий ящик, попытаться наладить личные контакты с неграми — поставщиками наркотиков. «Неплохо было бы наставить нос Верблюду и всем его «азерам», — подумалось Браслету. — В конце концов, то, что он устроил для меня выгодную сделку с ними, еще ни о чем не говорит. Надо знать Верблюда. От таких, как он, добра ждать не приходится. Наверняка в чем-нибудь другом он здорово мне напакостил. Вот только в чем?»
Сделав кое-какие распоряжения миловидной секретарше по имени Ирена, Браслет на метро поехал к Киевскому вокзалу, где неподалеку находился гараж с принадлежавшей его матери старенькой машиной. «Москвич-412» был еще на ходу, и Браслет задумал воспользоваться им в своих поисках связей с нигерийцами. На таком драндулете он вряд ли привлечет к себе излишнее внимание со стороны их охранников, а значит, проще будет добыть нужную информацию.
Ключи были у него, и Браслет без труда отпер висячий замок старенького покосившегося гаража. А минут через десять помятый местами ветеран «Москвич-412», бодро пофыркивая выхлопной трубой, бежал по заснеженным улицам города, направляясь в сторону Донского монастыря.
Отселенный на время реконструкции многоквартирный дом, куда привозил его совсем недавно Верблюд, Браслет отыскал далеко не сразу. Сначала он довольно долго кружил по старым московским переулкам, проклиная себя за то, что не смог получше запомнить дорогу с первого раза. Но потом ему все же удалось вырулить во двор именно того дома, который был нужен.
«Ну и что? — спросил он самого себя. — Где эта улица? Где этот дом? Вот они, будьте любезны! И что дальше?»
Действительно, у крайнего подъезда, куда ходили той ночью Верблюд со Шкафом, не наблюдалось ни одной живой души.