Парень из Ириндакана - страница 13

Посмеявшись над недоразумением, подавшим повод для шуток, Бронька взялся за свой дневник.

— Брось, Бронька, свою писанину. Кому она нужна. Слышь, как поют! Пошли к ребятам.

— Сейчас, Пашка, вот только еще два слева допишу.

По всему озеру раздавались задорные молодые голоса. Это парни и девчата катались на плотах, пели песни, шутили, смеялись. Парни стали раскачивать плоты, девушки завизжали. Поднялся невообразимый гвалт. И, словно передразнивая людей, заревело эхо.

А огромный медведь тем временем вышел на берег доловить рыбу, но, заслышав такой «концерт», бросил злобный взгляд в сторону людей, понюхал воздух, испорченный ненавистным человечьим духом, фыркнул и, повернувшись, не спеша удалился в трущобу.

Кто-то запел. Голос был хрипловатый, несильный, но все сразу смолкли и дружно подхватили песню.

Только поздно ночью разошлась молодежь по палаткам.

Темная-темная ночь. Тишина. Спят геологи. Лишь где-то в соседних горах ухает филин. Под покровом ночи лесные звери осторожно крадутся по тайге. Кто в поисках любимых трав, а кто и за свежей кровью. Таинственна и опасна ночью тайга! Дремать нельзя, ошибаться тоже — заплатишь жизнью…

Бронька долго ворочается в спальном мешке. Нет сна. Видимо, изобилие впечатлений прошедшего дня взбудоражило его деятельную натуру.

Что ждет его впереди? Мысли навязчиво лезут и о прошлом: о матери, о родном Ириндакане. Пришел к нему и Семен Черных: зло посмотрел на Броньку и растаял. Вспомнился рыжий инспектор рыбоохраны, который обнаружил на складе колхоза две бочки сиговой молоди.

— Тоже воруешь?! — спросил он Броньку и, насупив соломенные брови, так посмотрел, что всю жизнь не забыть этого взгляда, с таким презрением обращенного на него.

Бронька ничего не ответил.

— На первый раз прощаю, а с Черных спрошу.

Долго горел огонек в доме председателя. Инспектор «спрашивал», видимо, очень старательно.

А потом?.. Потом, на следующий день забежал на склад Черных. Опухшими, красными глазами оглядел с ног до головы Броньку и прошипел:

— Дурак, расклал на самый вид рыбу, как баба на базаре… Всю ночь «уговаривал» инспектора, кое-как упросил… Вот что наделал ты, сволочь… — Дальше полилась грязная брань, овеянная винным перегаром.

Не помнит Бронька, как получилось тогда… Он так стукнул, что председатель долго лежал в углу за бочкой…

Вспомнил Бронька заготовителя какого-то орса из Улан-Удэ, который забирал у Черных рыбью молодь. Скупал и у браконьеров… В общем, заготавливал весьма сомнительно и частенько устраивал попойки у председателя, поднося ему дорогие подарки…

«А как же я должен был поступить? — в сотый раз спрашивал себя Бронька. И тут перед ним встает непреодолимая стена. — В милицию заявлять?.. Тогда все стали бы презирать меня… И прилипла бы ко мне страшная кличка «ябеда», «доносчик». «Бойтесь Тучинова — он кляузник!» — говорили бы люди. Даже родная мать отвернулась бы от меня».

Этого больше всего боялся Бронька.

Он повернулся на другой бок, вздохнул и с этими мыслями беспокойно заснул.

Уже перед тем как пробудиться, увидел во сне себя — страшное дело. У него туловище оказалось тараканье!.. Мать с плачем показывает на него и говорит: «Это мой парень, он незнайка, поэтому и сидит на печи…»

Проснувшись, Бронька с досады плюнул и выругался.

— Ты чего лаешься с самого утра? — спросил его Троян.

— Сон проклятый… Вижу себя тараканом на печке… Чего хуже-то этого…

Долго смеялся Николай над товарищем, а потом серьезно сказал:

— Сны, паря, одна чепуха… Плюнь. Пойдем лучше искупаемся.

После холодной воды стало хорошо и вернулось обычное бодрое настроение.

Соня приготовила замечательный завтрак, и они ели каждый за троих.

Утром получили радиограмму: вертолет обещали лишь через день.

— Опять загорать! Курорт! — смеется Митька.

Бронька еще в Уояне слышал о замечательном охотнике и каюре эвенке Агдыре. А почему бы не повидать его?