Париж на тарелке - страница 25

Я объясняю ей, что скат, которого готовят здесь, отнюдь не хвостокол. Он приходится ему дальним родственником и гораздо меньше по размерам. Лично я останавливаю свой выбор на байоннской ветчине и еще одном моем любимом лакомстве — сардельках андуйет.

Три ломтика ветчины с кусочком слегка подсоленного масла и хлебом великолепны. Я раз за разом запускаю руку в корзинку с нарезанными багетами, и когда она оказывается наполовину пустой, официант тут же меняет ее на новую. Сиу отправляется бродить между столиками с цифровой камерой. Она фотографирует, плененная атмосферой старины. Как и я, она замечает под потолком лепнину в виде дубовых листьев, которые обрамляют вычурную букву «С». Именно с нее начинается название ресторана, в котором мы находимся: «Chartier». «Ничего подобного у нас в Бойсе нет», — сообщает она мне очевидное.

Сиу рассказывает, что иногда работает актрисой, иногда — официанткой (весьма расторопной), а иногда очень ловко (по ее словам) мешает коктейли. В данный момент она работает исключительно ради того, чтобы накопить деньги на очередное путешествие. Таким образом, занимается самообразованием, а широкий кругозор позволит ей ярче играть на сцене. «С этим нельзя не согласиться», — отвечаю я и признаюсь, что заметил на ее ноге татуировку.

— Это имена самых важных для меня людей, — поясняет Сиу, — и мне приятно осознавать, что они рядом. — Она выставляет из-под стола ногу и слегка задирает брючину джинсов. Водя пальцем по татуировке, продолжает: — Шарлин — это моя мама. Дорис — моя бабушка. А это тетя Глейдис. — Она улыбается и отпускает брючину.

— Когда плохо — они всегда рядом, — говорю я. — А лучшая подруга у девочек — это всегда мама. — Сиу улыбается.

Скат выглядит превосходно. Нельзя сказать, что в «Шартье» придают особое значение украшению блюда, и тем не менее… Помимо ската на тарелке выложены каперсы, нарезанные зубчики чеснока и маленькие кубики помидоров, поблескивающих от лимонного соуса. К скату подаются три вареных картошки. Вкус у нее изумительный. И плюс ко всему овощная валерианница — лучшая в мире разновидность салата. На гарнир к жаренным на гриле андуйет, которые заказал я, приносят картофель фри.

— Знаете что? — признается мне Сиу. — Я взяла ската из-за каперсов. Я знаю, что такое каперсы. Мы иногда добавляем их в мартини. Понимаете?

В знак подтверждения я киваю и добавляю, что сам люблю мартини. Особенно с водкой прямо из морозильника.

Сиу с деликатным видом разрезает лежащее на тарелке.

— Вы не находите, что скат напоминает крыло некоего сверхсовременного самолета? — продолжаю я разговор.

Сиу странно на меня смотрит. Ее лицо озаряется светом. «Вкусно», — произносит она, отправляя в рот еще один кусочек. Спросив разрешения, я пробую ската сам. Богатый вкусовой букет подчеркивается чуть маслянистым соусом. Сиу с подозрением смотрит на андуйет. Я еще к ней не притронулся. Сиу хочется знать, что это за сарделька. Предупреждаю, что ее может ждать большое разочарование. «Ничего, посмотрим», — смело отвечает мне она. Уточняю, что сардельку готовят из свиной требухи. Сиу ахает.

— Сейчас я ее разрежу, и вы увидите, если приглядитесь, как на тарелку высыпятся потроха. Не исключено, что почувствуете запах, который может показаться вам неприятным. Но пусть вас это не тревожит. Смотреть необязательно. Это еда для взрослых.

Я разрезаю андуйет. На тарелку вываливаются кусочки беловатых потрохов, от которых исходит сильный, резкий аромат. Примерно так же пахнет в свинарнике. Происходящее завораживает Сиу. Она потрясена. Испугана. Морщится. Нерешительно принюхивается.

— О господи! — ахает она. — Ну и запах! Боже МОЙ! И вы это можете есть?

Я улыбаюсь, пожимаю плечами и принимаюсь за еду. Потроха на вкус клейкие и студенистые. Сиу полностью подавлена. Это видно по выражению ее лица. С ее точки зрения, я — какое-то непостижимое существо, скорее животное, нежели человек. И уж если человек, то уж во всяком случае первобытный, нецивилизованный. Сиу отвлеклась от ската. Она кидает взгляд на андуйет и тут же отводит его в сторону. Она больше не желает сидеть напротив меня. Впечатление от «Шартье» безнадежно испорчено. И в этом моя вина. Я чувствую себя ужасно. Она обводит взглядом обеденный зал. В двух столиках от нас есть свободное место рядом с тремя молоденькими француженками, которые, отчаянно жестикулируя, что-то друг другу объясняют. Не сомневаюсь, речь у них идет о порядках на работе.