Париж на тарелке - страница 61

Я решаю отправиться прогуляться — несколько, позже собираюсь снова заглянуть в «Куполь» — сегодня на цокольном этаже проводится вечер сальсы. Скучно не будет. Париж до сих пор является городом удовольствий, поэтому все ведут себя соответствующе, и в результате стереотип остается непоколебим. В застекленном кафе при «Куполь» я вижу двух полных седовласых мужчин. Особой привлекательностью они не отличаются. Напротив каждого из них сидит по шикарной девушке, которые на вид раза в три моложе своих спутников. Мужчины обнимаются с девушками. Один из них поглаживает обнаженную ляжку подруги. Такое зрелище в «Куполь» можно увидеть довольно часто. Пока я стою и смотрю на мужчин, не исключено, что с завистью (завидую я, естественно, их деньгам), на меня налетает злющий желтовато-коричневый терьер, которому слишком сильно ослабили поводок. Хозяйка собаки, знатная дама, вышла прогуляться по проспекту. Совершить, так сказать, вечерний моцион. Ее волосы уложены с помощью лака так, чтобы за неделю, отделяющую один визит к парикмахеру от другого, ни одна прядка не сдвинулась даже на миллиметр. Помада на ее губах красная, как стоп-сигнал у светофора. «Адольф! — оттаскивает она собаку за поводок. — Ах ты, маленький злодей!»

Я прихожу пораньше, плачу шестнадцать евро за вход и еще пару за гардероб, в который сдаю кожаную куртку, перчатки, шляпу и рюкзак. Со всем этим дальше хода нет. С собой вы прихватываете только легкую одежду, то, что на вас, кошелек и чувство собственного достоинства. Мне дают две бирки: по одной можно получить бесплатный напиток в баре, по другой — вернут верхнюю одежду. Помещение размерами с зал в сельском клубе. Девяносто пять процентов площади занимает танцплощадка. Я подхожу к длинной влажной стойке бара и получаю пиво. Никакой «живой» музыки нет. Ритмы латинских танцев доносятся из репродукторов, которые, не исключено, расставлены по всему залу. На танцполе в основном девушки. Они двигаются как настоящие профессиональные танцовщицы. Движения отточенные, четкие и в такт музыке, а скорость — неистовая.

Мне приходит на ум, что их кто-то научил столь виртуозно владеть своими телами. Как у них такое получается? Ну да, конечно, перед вечером сальсы в «Куполь» есть и часовые курсы танца (двадцать два с половиной евро). Очень может быть, все танцующие посещали эти курсы. Женщины с готовностью принимают приглашения на танец, независимо от кого оно исходит — от чернокожего, араба или даже от курносого белого рыла. Должно быть, здесь так принято. Или они просто знают друг друга по курсам танцев? Такое впечатление, что, когда люди выходят с партнером по танцу на площадку, они следуют некоему ритуалу. Мужчины выводят дам с какой-то даже архаичной галантностью — взявшись за руки и высоко подняв их. Видать, этому их тоже научили. Создается ощущение, что они попали сюда прямо из восемнадцатого века и вот-вот начнут танцевать менуэт или кадриль.

Впрочем, сальса — танец совсем иного рода. Если бы моя мать и прочие методисты увидели бы его хотя бы краешком глаза, то, нисколько не сомневаюсь, тут же бы грохнулись в обморок. Пары сплетаются, изгибаются, крутятся, возбуждение нарастает. Не только у тех, кто танцует, но и у нас — тех, кто смотрит. Надо мной берет власть вуайерист, в какой-то момент мне хочется закричать одному парню, в диком темпе двигающему бедрами в ритме с партнершей: «Да трахни же ты ее, и дело с концом!» Впрочем, у меня нет никакого желания попадать в неприятности. Я не танцую. Не умею. Меня одновременно переполняют стыд, злость и зависть. Уж слишком это болезненное воспоминание о юности, какой у меня никогда не было, о том отрезке жизни, который украла Библия.

Тут до меня доходит, что я потерял номерок от гардероба. (Между прочим, фотоаппарат — новенький — остался в куртке.) Меня охватывает ужас. Я обшариваю карманы. Ничего. Снова обшариваю. Обшариваю в третий раз. Номерок пропал. Нет, наверняка он где-то здесь, в этом зале: его либо растоптали в пыль туфли и ботинки танцующих, либо он мокнет в лужице пива на липкой поверхности одного из столиков. Надо скорее идти. Попытаюсь объяснить девушке из гардероба, в каком непростом положении я оказался.