Париж на тарелке - страница 64
Через несколько минут я отправлюсь вдоль Сены через парк Тино Росси, названный так в честь актера и певца, который, как говорят, второй по степени известности корсиканец после Наполеона. Когда я первые несколько раз праздновал Рождество во Франции, после индейки, фаршированной каштанами, всегда наступал знаменательный момент: одна из моих своячениц, обычно самая младшая, Бенедиктин, шумно требовала, чтобы «поставили» Тино Росси. Имелась в виду сладенькая и, пожалуй, самая известная его песня, которую он исполнял негромким голосом, будто мурлыча. «Пёти папа Ноэль». Он впервые записал ее в 1946 году, и очень скоро она уже продавалась по всему миру. Несмотря на то что Тино Росси умер в 1983 году, когда ему было за семьдесят, альбомы с этой песней и по сей день тысячами покупают во всем свете.
В Рождество в семидесятые Тино постоянно приглашали на самые разные передачи. Зрители и ведущие требовали от него одной-единственной песни — «Пёти папа Ноэль». Она на удивление слащавая, но Тино обладал очень приятным тенором. Песня начиналась с описания «прекрасной рождественской ночи». Снег все покрывает белым пологом (я вам примерно передаю содержание), а детей торопят поскорей помолиться перед сном, пока дрема не смежила им веки. На этом, собственно, куплет заканчивается, и начинается припев:
«Святочный дедушка, — говорится в припеве, — когда ты спустишься с небес с тысячами игрушек, не забудь о моем башмачке». (Во Франции подарки на Рождество кладут рядом с обувью, которую носят дети.)
Я понимаю, песенка глупая, банальная, пошлая, но именно она стала символом той любви и того тепла, с которым меня, смешного иностранца, приняла много лет назад одна французская семья. Источником этой любви и тепла была моя будущая жена. Впрочем, не только она. Еще и ее мама, потерявшая мужа, умершего от рака в сорок восемь лет. Весь остаток жизни она вставала на рассвете, чтобы заниматься доставшимся ей от супруга мясным магазином. Она отвечала за деньги. Она заботилась о том, чтобы работник по имени Марсель вовремя поехал на рынок, купил правильное мясо и правильно его нарубил, чтобы он уделял время подмастерью и не давал магазину прийти в упадок. За все эти труды она берегла Марселя и всячески заботилась о нем. Она пеклась о клиентах, среди которых был и Сальвадор Дали. Несмотря на то, что мать моей жены столько занималась магазином, ей удалось вырастить шумную компанию прекрасных дочек и сына. Воспоминания о вкусе каштановой начинки, аромат специй, исходящих от кускуса, вращающиеся в мозгу слова песни «Пёти папа Ноэль», голос Тино Росси, звучащий в ушах, и ливанское розовое, не будем забывать о ливанском розовом, — все берет свое. Я начинаю плакать. Через несколько секунд слезы уже катятся градом. Я не рыдаю, меня не бьют судороги, однако все равно горько плачу. Прячу лицо в носовом платке. Сморкаюсь. Ничего не помогает. Откидываюсь назад, потягиваю розовое вино, позволяя чувствам взять надо мной верх. Меня переполняют воспоминания, и я даю себе возможность выплакаться.
В парке Тино Росси возле реки мне не удается отыскать ни бюста великого певца и актера, ни даже таблички в память о нем. Парк около четырехсот метров в длину и пятьдесят в ширину, поэтому не исключено, что я просто их не заметил. Примерно каждую четверть часа из-за густых облаков выглядывает солнце. Воздух холоден и чист. Парк, расположенный всего лишь в нескольких метрах над водой, был разбит относительно недавно. Он представляет собой мешанину мощеных участков, садов камней, кустов, деревьев разных видов, покрытых травой кочек. К набережной ведут ступени. Народу мало. Река в этой части Парижа кажется несколько шире, город просторнее, а здания на обоих берегах — не такими внушительными. Парк Тино Росси подошел бы абсолютно любой реке. Совершенно столь же естественно он смотрелся бы на берегу Темзы в Лондоне. В парке мне удается понемногу успокоиться.
Я отправляюсь вверх по течению и попадаю из парка Тино Росси в более строгий, классический Жарден-де-Плант. Я четко знаю, куда иду, — мне хочется прогуляться до Аустерлицкого вокзала. До него всего несколько сотен метров, и я быстро преодолеваю это расстояние. За последние несколько лет Аустерлиц, главный герой одноименного романа Зебальда, и сам вокзал приобрели определенную известность. В романе Зебальда герой считал, что именно с этого вокзала уехал его отец, вскоре после того как в город вошли немцы. Аустерлицу воображение рисовало лицо отца, высунувшегося из окна своего купе. «Я увидел, как тяжеловесно тронулся поезд вперед, изрыгая клубы белого дыма». По мнению главного героя романа, Аустерлиц «один из самых загадочных вокзалов Парижа». Его завораживало зрелище поездов метро, проезжающих по железному виадуку и скрывающихся «на верхнем ярусе вокзала, словно бы фасад здания заглатывал их». Столь же сильно заворожил его огромный стеклянный занавес, крепившийся на вычурном железном каркасе и свисавший на другом конце платформ.