Park Saenal Во всеоружии (книга 37) - страница 49
Громоздкие Тяжёлые Доспехи получили катастрофические повреждения и были уничтожены.
Громоздкие Тяжёлые Доспехи получили…
Громоздкие Тяжёлые Доспехи получили…
…
…
Нереальный вес падающей ступки содержал в себе силу, которая нарушала здравый смысл. Доспехи, в которые верили некроманты, были уничтожены, а их тела и души покинули этот мир.
— …
После этого на поле боя повисло молчание. И рыцари, и солдаты Грида безучастно смотрели на исчезнувший лес и пепел, оставшийся после нежити.
— Пока я жив, никто не может нанести вред телу моего короля, — заявил Пиаро, нарушив это неловкое молчание.
Он обращался к своим врагам, давая понять, что от былых времён не осталось и следа. Как и ожидала Мерседес, нынешний Пиаро считал Красных Рыцарей своими врагами…
И от этой мысли её сердцу становилось больно. Герой, который показал ей рыцарский путь, был предателем, поднявшим на них свой меч… Нет, поднявшим на них свой серп и плуг. Это было настолько ужасно, что Мерседес невольно задумалась: неужели профессия рыцаря настолько мимолётна и незначительна?
— Нас слишком мало, чтобы сражаться с ним…
— Если мы отступим… даже капитан Лимит поймет, — пробормотали Красные Рыцари, глядя на Мерседес.
Прямо сейчас Мерседес была единственным рыцарем из первой девятки. Более того, Пиаро выглядел намного сильнее, чем раньше. Не следовало забывать и про таких грозных противников, как Грид с Касимом. Другими словами, Красные Рыцари решили, что победить врагов нынешними силами попросту невозможно.
— Хорошо. Приказываю всем отступать, — понимая это, кивнула Мерседес.
— Г-госпожа Мерседес…?
— А к-кто п-прикроет Ваше отступление?
Что такое жизнь по сравнению с верностью и преданностью своим людям? После того, как её бывший наставник, который обучил её тому, что такое клятва истинного рыцаря, стал предателем, Мерседес перестала ценить собственную жизнь.
Она лучше умрёт, чем уподобится ему.
И Пиаро, увидев решительный настрой Мерседес, мог лишь тихо улыбнуться.
— А ты ничуть не изменилась.
Порой встречались люди, которые не менялись вне зависимости от того, какие наступали обстоятельства. Эти люди с самого начала обладали сильнейшими убеждениями и волей.
— Я не могу сломить твою волю. Хорошо. В таком случае мне придётся положить этому конец физическим путём.
Так или иначе, Пиаро поклялся в верности Гриду, а потому не мог допустить, чтобы Мерседес навредила ему. Он знал, насколько она талантлива, поскольку воспитывал её как свою собственную дочку.
Однако Янгу не мог позволить этому случиться, поскольку увидел, каким грустным стало лицо его друга.
— Пиаро, ты помнишь, что я говорил? Когда мы познакомились, я пообещал, что со мной ты будешь счастлив.
— Ваше Величество…
— Призыв Рыцаря. Асмофель.
Асмофель. Вот кто был единственным ключом к избавлению Пиаро от своего клейма. И когда Грид прокричал это имя, Красные Рыцари замерли на месте. Особенно Мерседес, которая просто-напросто утратила связь со своей душой.
Глава 787
Двенадцать лет назад Асмофель заклеймил Пиаро и его сторонников как предателей.
Герой пал… И как только это случилось, Асмофель также перестал быть героем. После того, как он своими собственными руками уничтожил своего самого дорогого друга, его собратьев и даже членов семей, Асмофель закрылся в особняке, полностью отдавшись алкоголю и наркотикам.
— Несколько лет назад Вы совершенно внезапно пропали…
Пусть великий мечник и пал жертвой отчаяния, но он всё ещё оставался великим мечником. Кому было под силу похитить его? Мерседес знала, на что способен Асмофель, и была уверена, что его кража могла быть вызвана исключительно бездействием. Или же…
— Я ещё тогда догадывалась, что это — постановка.
— …
Теперь же Асмофель стоял перед ней. Такой же красивый и благородный, как в былые времена, сохраняя на устах присущую ему улыбку.
— Я думал, что Вы покинули империю только потому, что хотели обо всём позабыть… — с опечаленным выражением лица пробормотала Мерседес.
Рыцарь, который умер за себя, а не за своего господина, переставал быть рыцарем. Итак, Мерседес было грустно от того, что герой, который был для неё таким же кумиром, как и Пиаро, превратился в символ позора и предательства.