Паркур - страница 10

— Возможно, ваше восхищение было вызвано тем, что вашего отца очень часто не было рядом?

— Да, это правда. Но я главным образом пытался понять в каких именно качествах отца я могу найти самого себя, потому что мы были совсем разными. Я был маленьким мальчиком, забытым, очень скромным. Он же был полной противоположностью. Он блистал. Когда он шел по улице, люди оборачивались. У него была по-настоящему мощная аура. Были моменты, когда я говорил сам себе: «Такое невозможно — я точно приемный» — ни одной черты, ни одного элемента, который говорил бы мне, что это мой отец. Даже будучи маленьким, я замечал за ним невероятные вещи. Например, он мог выстрелить из лука в сторону двери гаража в табличку «остановка запрещена»: он стрелял с 50-ти метров и попадал в цель, словно для него это было раз плюнуть. Меня впечатляло то, что в то время, как я был хорош в какой-то одной вещи, мой отец был спецом в миллионе вещей: починке машины, готовке, работе руками. В каждом своем действии он был внимательным, скрупулёзным, уделял много внимания мелочам, но я никогда не видел его слишком серьезным или сконцентрированным. При нем всегда была его легкость, естественность, и это поражало меня больше всего. Он был похож на кота. Он мог совершить что-то, требующее невероятных физических усилий, при этом оставаясь спокойным, сохраняя улыбку на лице, словно не произошло ничего экстраординарного. Он всегда настаивал на следующей точке зрения: «Не поражайся этому так сильно, Дэвид, потому что помимо этого жизнь полна многих других интересных вещей. Не поражайся тому, что делают акробаты в цирке, потому что прежде, чем сделать шоу, они готовят свой номер целый год, или если они во время выступления жонглируют 11-ю шарами — они делают это каждый вечер перед зрителями, они обучались всем этим вещам, чтобы казалось, что они делают все свободно. В этом и есть их уловка. Ничего не приходит к человеку случайно, просто так. Намного более поразительной вещью будет, если дать пареньку, который никогда раньше не жонглировал, несколько новых шаров, и он вдруг начнет так ими жонглировать, словно для него это самая простая вещь. Вот это будет действительно впечатляюще, это будет настоящее чудо».

Он понимал, что если нам в жизни дан какой-то дар, то нам не приходится за ним далеко идти, он уже есть в нас, но если же нет, необходимо работать: «Если тебе нужна крепость, укрепляй себя, если тебе нужна взрывная сила, прыгай, если тебе нужна скорость, ускоряйся». Воля не имеет смысла, если мы не готовы отдавать всего себя чему-то, если мы не готовы погружаться в себя, задаваться вопросами. Чем больше мы растем, тем больше вопросов мы задаем себе, тем больше оправданий находим, тем более мы себе кажемся умными, чтобы избегать препятствий. Несмотря на то, что все это опыт, и это помогает нам сталкиваться с вещами, которые приводят к нашему росту. Это именно то, чем является Паркур: находить препятствия, добровольно переносить сложности на своем пути, чтобы в настоящей жизни быть свободным. Мой отец не переставал повторять мне эти заповеди: «Если тебе предлагаются на выбор два пути, выбирай тот, что сложнее. Тот, что полегче — ты и так знаешь, что сможешь пройти его». Слушая и наблюдая за его действиями, я понял одну важную вещь: я пытался всего избежать, в то время, как он всегда во все вовлекался с головой.

— Все эти заповеди, которые вам передавались, они достаточно близки к идеологии боевых искусств…

— Я думаю, что просто-напросто идеология боевых искусств основана на жизни, точно так же, как и в Паркуре. В боевых искусствах, к примеру, есть множество отсылок к животным. Но совсем не важно, откуда исходит это мировоззрение, эта идеология — из боевых искусств или чего-то другого, если мы находим в ней смысл для себя. Для меня, к примеру, когда я начал практиковать Паркур, я в конце концов обрел для себя средство существования. В моей голове был настоящий бардак, у меня было такое желание найти свое место в жизни, что я прислушивался только лишь к своим желаниям, не обращая внимания на то, что для меня хотели окружающие. Я пошел путем, который сам для себя выбрал, и так и нашел себя. Не будучи вовлеченным в классическую систему общества, я развил в себе другой образ жизни. Я хочу уточнить один момент: мой отец взращивал во мне этот образ мыслей очень легко и ненавязчиво, без напора и фанатизма. Он делал это естественно, без каких-либо принуждений. В армии им, солдатам, не давали выбора: «Делай это, делай то, прими упор лежа, 50 отжиманий!». С ними обращались плохо — их заставляли. Это оставило свои следы, привело к отвращению. Он никогда не приказывал мне «Дэвид, я хочу, чтобы ты занимался Паркуром», он лишь показал мне путь. Выбор, заниматься этим или нет, всегда оставался за мной.