Партия, дай порулить - страница 20
– Мама! Я бухгалтер! – выкрикнула Кира со слезами в голосе.
– Ой, бухгалтер на рынке… Там только с молдаванами и можно познакомиться, – презрению матери не было предела.
Кира окаменела. Эта тема была запретной. Рана чуть зарубцевалась, но тронь ее, как сейчас мама, и снова откроется, закровоточит. Алиса Витальевна тем временем продолжала:
– Где твои амбиции? Ты должна добиться перевода в центральный офис партии. Тогда есть смысл продолжать. А иначе…
Кораблева старшая порывисто встала и сцепила руки в замок.
– Мама, чего ты от меня хочешь? – спросила Кира устало.
– Я от тебя уже ничего не хочу, – от маминого тона повеяло таким холодом, что Кира поежилась. – Ну что ж! Я еще немного за тобой понаблюдаю и, чувствую, отпущу тебя в свободное плавание. Сама снимай квартиру, оплачивай ее, покупай и готовь продукты. И это все на твою зарплату бухгалтера. Я жду еще месяц. Не будет подвижек – собирай вещи.
Кира на ватных ногах вышла из дома и обессилено плюхнулась на скамейку во дворе. Сложила ладони лодочкой и зажала их коленями. Надо что-то решать, и уже давно, это понятно. Дома находиться все сложнее.
Там и раньше-то было не сахар. Поэтому она ходила с подругами по кафешкам, кино, засиживалась допоздна на работе.
А уж когда появился Эмил, на работе чуть ли не поселилась. Эмил Чореску трудился на рынке водителем-экспедитором. Но это только называлось так красиво, на самом деле ему приходилось не только груз привозить-отвозить и бумаги оформлять, но еще и обязанности грузчика выполнять.
Эмил снимал маленькую комнатушку в многокомнатной квартире, и Кира иногда оставалась там ночевать. И, боже мой, как они были там счастливы…
Все было прекрасно, пока однажды Кира не наткнулась на закрытую дверь. Больше Эмила она не видела. Вот тогда она приползла домой к маме, зализывать раны. Но зализать не получилось. Мама пилила ее с утра до вечера и превратила в сущий ад пребывание дочки в родных стенах.
Кира долго терпела, но однажды, во время очередной отповеди, чтобы прекратить этот бесконечный зудеж, в очередной раз внезапно спросила:
– Мам, а кто мой отец?
Почему-то ей всегда думалось, что мама просто очень несчастна, раз все время одна да одна. Вот и злится. А ведь была же в ее жизни своя история, появилась же у нее Кира. И если мама вспомнит об этой истории, а еще лучше, расскажет, выговорится, то ей сразу станет легче. Ей представилось, как у мамы вдруг потеплеет взгляд, она украдкой смахнет слезу, поднимет глаза на Киру и как-то по-новому на нее посмотрит. А может даже и обнимет.
Алиса Витальевна замолчала на середине предложения, подошла к ней и с размаху залепила пощечину:
– Если еще раз посмеешь задать такой вопрос, ты мне не дочь.
– Мама, ну почему? – заплакала Кира.
– Ты меня услышала. Тема закрыта.
Тогда в первый раз Кира захотела уйти из дома. Все равно куда, только бы уйти. Но зарплата не давала возможности жить самостоятельно. Вот и терпела.
Сегодня она снова поняла, что так дальше жить нельзя. Надо решать вопрос прямо сейчас, немедленно. Устраиваться еще на одну работу, покупать продукты подешевле, меньше есть… Ничего, проживет! А то, что у нее маленькая зарплата, чтобы жить одной, – отговорки и страх принимать решение! Тямтя-лямтя!
Кира еще немного посидела, а затем решительно двинулась в «Искру».
В обеденное время в офисе было малолюдно. На рабочем месте был только Торопов, который заканчивал разговор с абсолютно лысым дядечкой. Тот тряс перед Сергеем Ефимовичем кипой растрепанных листов и постоянно приговаривал: «Теперь-то вы меня понимаете?»
– Я вас прекрасно понял и постараюсь вам помочь. В следующий понедельник позвоните, и я скажу, как продвигается ваше дело.
Мужчина встал, с чувством тряхнул Торопову руку и, подхватив свои бумаги, ринулся к выходу.
– Вот же наши бюрократы, почище всякой «пятой колонны»! Они-то и расшатывают доверие к власти. До маразма дошло: пока президент не вмешается, толку не будет. Это же уму непостижимо! Человек два года ходит по инстанциям по поводу своей дачи. И даже решение суда есть в его пользу, но дело с мертвой точки не сдвигается.