Партизанская богородица - страница 10
Брумис держался осторожно, внимательно присматривался. В разговоры не встревал. На вопросы: «Как и почему?» отвечал коротко, что вины за собой не знает, а взяли, вероятно, за то, что был когда-то выбран в совет. Ходил, как и прочие, на разные хозяйственные работы: ремонтировал бараки, пилил и колол дрова. Два раза посылали «на волю» — убирать хлеб. У начальника тюрьмы были свои «дела» с местными богатеями. Работать «на воле» — это вроде и не работа, а праздник: хоть на несколько часов вырваться из опостылевших тюремных стен. Но посылали не каждого, не всех подряд, а по выбору. Начальник караула на утренней перекличке, проходил вдоль строя и тыкал пальцем: «Выходи!» Кому сказано, три шага вперед, а оставшиеся в строю смотрят тебе в спину с завистью.
Два раза вызвали и Брумиса. И оба раза, когда начальником караула был прапорщик Ваганов. Арестанты Ваганова боялись, пожалуй, больше других офицеров. Хоть и не дрался. Взгляд пронзительный, строгий. Голос резкий, прикрикнет — словно плетью стегнет. И почему он Брумиса наряжал на «вольные» работы, никому непонятно было. За тюремные ворота выпускали только старожилов, так сказать, проверенных. А Брумис в пересыльной всего без году неделю.
Почему караульный начальник проявил к нему такое внимание, Брумис узнал от самого Ваганова.
...Арестанты, растянувшись цепочкой по ощетинившемуся рыжей стерней полю, подбирали срезанную лобогрейкой пшеницу, вязали снопы и составляли их в суслон. Для Брумиса работа была непривычная, да и недохват трех пальцев сказывался на проворстве движений. Он отставал от соседей своих, работавших справа и слева. По сторонам смотреть было некогда, и он не заметил, как к нему подошел начальник караула.
— Брумис! — окликнул прапорщик Ваганов. — Подойдите ко мне!
Предстоял нагоняй на нерасторопную работу. Так понял Брумис, хотя ничего угрожающего в голосе прапорщика не было.
Брумис огляделся по сторонам. Работавшие рядом арестанты ушли вперед на добрую сотню шагов. Конвойные солдаты, стоявшие по углам поля, были еще дальше. Так лучше. Всякую брань и издевку легче перенести одному, нежели на людях.
Брумис подошел к начальнику конвоя и молча вытянулся перед ним.
— Вольно! — негромко произнес Ваганов.
Потом внимательно, даже пристально оглядел арестанта и... неожиданно:
— Покажите левую руку, Брумис!
Так же внимательно осмотрел руку, словно пересчитал, сколько пальцев недостает на ней, и спросил:
— Городулина, из вашего барака, знаете?
Брумис вспомнил, что на перекличке на эту фамилию отзывался высокий, чернобородый, богатырского сложения арестант с глубоким шрамом возле левого уха.
— Так точно, господин прапорщик!
Ваганов все также пристально смотрел ему в глаза.
— Передайте Городулину, что я назначил вас членом тюркома! — тоном приказа сказал Ваганов. — Вы поняли?
— Никак нет! — ответил Брумис.
— Приказ товарища Таежного, товарищ Брумис.
Брумис продолжал смотреть на него дисциплинированно-тупым и послушным взглядом.
Тогда Ваганов назвал ему пароль.
— Теперь ясно?
— Так точно! — отчеканил Брумис.
— Идите! — Ваганов улыбнулся доброй улыбкой, которую было так странно видеть на его всегда строгом, даже суровом лице. — Кстати, за мешкотную работу я вам вечером всыплю. Так что приготовьтесь.
Но наказывать Брумиса не пришлось. Арестанты, работавшие рядом, зная, что грозит товарищу, прихватили каждый к своей полосе один справа, другой слева, — и Брумис сумел подтянуться.
Ваганов сделал вид, что ничего не заметил, только небрежно бросил:
— Захочешь работать, так можешь!
...Иван Городулин, выслушав Брумиса, взял его за грудки и пообещал придушить тут же, не сходя с места.
Брумис назвал пароль.
— Ляжешь сегодня со мной рядом, — сказал Городулин.
И ночью, когда все утихомирились и уснули, посвятил его в дела тюремного подполья.
В пересыльной тюрьме действовал подпольный тюрком. Он был связан с иркутскими большевиками через Ваганова. Задача тюркома — подготовить восстание и побег заключенных. Сигналом к восстанию должно было стать нападение на централ партизанского отряда Нестора Каландарашвили. Но накануне назначенного дня стало известно, что партизаны не смогут подойти к тюрьме.