Партизанской тропой - страница 19

Так я стал легальным.

…Прошло около трех месяцев. Подпольные организации Ржищевского, Переяславского и Мироновского районов создали две партизанские группы. Одной группой, расположенной в селе Македоны, Ржищевского района, командовал Иван Кузьмич Примак. Другая — под руководством Емельяна Демьяновича Ломако — сосредоточилась в селе Григоровка, Переяславского района.

Перед уходом в лес было получено указание подпольного партийного комитета разгромить в этих селах комендатуры и полицейские группы, захватить побольше оружия и снаряжения. Это серьезное задание мы выполнили.

…Темной ночью собрались мы в вишневом саду неподалеку от дома Николая Михайловича Абраменко. Наша группа партизан должна была захватить комендатуру. Старшим назначили меня. Приказано взять в плен коменданта, переводчицу, старосту и начальника группы полицаев, с тем, чтобы судить их потом партизанским судом.

Полицаи обычно находились в комендатуре, двое дежурных из них патрулировали по селу. Мы быстро захватили здание комендатуры, взяли всех полицаев, в том числе и двух дежурных, и заперли их в хате на краю села. Но тут выяснилось, что двоих не хватает. Дома их тоже не обнаружили. Один из исчезнувших — сам комендант.

Долго мы бродили по селу в поисках и решили заглянуть к старосте. В его доме наглухо закрыты ставни, но из щелей пробивается свет. Осторожно окружили дом, прислушались. Из комнаты доносится глухой говор, смех. Видно, веселятся здесь. Мы ворвались в дом и сразу обнаружили коменданта. Пьяный «пан комендант» склонил свою тяжелую голову на плечо переводчицы и дремал.

Первым опомнился староста, потом завизжала переводчица.

— Молчать! — приказал я.

Переводчица испуганно закрыла рот ладонями. Мои товарищи быстро обезоружили коменданта и полицая, взяли старосту. Никому в эту ночь не удалось уйти от партизан.

К утру мы добрались до небольшой березовой рощицы и здесь решили переждать день. Выставили часовых и занялись делом. У обгорелого пня понурив головы сидели комендант и переводчица, слева от них выстроились все двенадцать полицейских. Когда я подошел к ним, два полицая удивленно переглянулись. Заволновались вдруг и переводчица, и комендант. Они узнали «сумасшедшего».

По приговору партизанского суда комендант и его подручные были расстреляны.

Выполнив свое боевое задание, наша группа ушла в лес и присоединилась к своему партизанскому отряду в Понятовских лесах. Эти леса надолго стали базой народных мстителей.

Теплым тихим вечером мы собрались около землянки командира. Ждали приказа. Ждали долго. Наконец из землянки вышел Примак и скомандовал садиться в телеги. Мы быстро разместились.

— Ну что, все? — спросил Иван Кузьмич. — Поехали.

Тронулись по направлению к селу Козин.

Темно. О хорошей наезженной дороге в лесу мечтать не приходится — мы ехали по узкой тропинке. Нас шестеро: Иван Кузьмич, Попов, Виктор, Василий Клопов, я и Миша. Все, кроме Миши, не раз совершали смелые вылазки и всегда возвращались с победой. Все мы хорошо знали друг друга. Только Миша пришел к нам сравнительно недавно и ничем еще не проявил себя. На протяжении всей дороги Миша часто озирался по сторонам и, заметно волнуясь, поглаживал свои кудрявые черные волосы. Боялся он или просто с непривычки волновался? Ведь он еще не участвовал в боевых операциях.

Я всю дорогу думал о новом коменданте села Козин. Он назначен на свою должность недавно, после того, как партизаны расправились с его предшественником, но жестокость его уже известна в округе. Жалоб на него от населения мы получали много. Нас особенно потряс случай, когда этот палач замучил выданного предателем нашего подпольщика Панаса Шафраменко.

Окруженный врагами, Панас бился до последнего патрона. Но силы были неравные, и смертельно раненный Панас в бессознательном состоянии был взят в плен. Комендант несколько дней подвергал его неслыханным пыткам. Панас умер, но не произнес ни слова. Мы очень пережили гибель нашего товарища, а меня еще до сих пор при воспоминании о мучениях Панаса бросает в жар.

Сейчас наша группа едет в село Козин.

Мы рассуждаем, где может находиться комендант. Кто-то, кажется, Иван Кузьмич, утверждает, что он большую часть времени проводит у себя в кабинете. Попов говорит, что вечером он должен быть, пожалуй, дома. Пока они спорят, я думаю о Панасе. Хороший был человек, смелый и преданный товарищ.