Партизанской тропой - страница 22

— Что это? Неужели…

Устимович успокаивал ее:

— Не тревожься. Иди открой дверь, нельзя не открывать.

В дом ворвались полицейские.

— Устимович здесь?

— Это я.

— Руки вверх, собака!

Полицейские навалились на Устимовича, скрутили ему руки. Вместе с женой их посадили в телегу. В доме был произведен обыск. Однако ничего компрометирующего не нашли.

Арестованных увезли в Мироновку.

В эту же ночь в селе Македоны был совершен налет на квартиру Абраменко. Самого Абраменко дома не оказалось.

Жандармы забрали его жену Марию и сестру жены Галю. Связанных, их отправили тоже в мироновскую тюрьму.

Мрачен мироновский застенок. Петр Устимович, сидя против небольшого тюремного окна, с безразличным видом смотрит на поднимающееся солнце. Новый день не сулит ничего радостного. Здесь, за тюремной решеткой, оставалось лишь вспоминать о воле, о жизни.

Неужели это последняя утренняя заря? Петр Устимович вспомнил студенческую жизнь, чистую юношескую любовь. От воспоминаний на душе стало как-то легче. Он перебрал в памяти все хорошее, что было в его жизни: город Киев, медицинский институт, где он учился. Красивая асфальтированная улица. Если немного пройти и повернуть вправо, выйдешь к большому фруктовому саду. Какой сад! Старики говорили: «Это не сад, а просто рай!» В этом саду на низкой скамейке часто сиживали Устимович и его сокурсница Мария… А потом она стала его женой. Это было все не так давно…

Очередной допрос закончился побоями, пытками. Когда партизан очнулся и поднял голову, перед ним стоял худощавый, сутулый немец. Пытки продолжались. Вторично он пришел в себя уже в камере. Теплые лучи солнца проникали через тюремную решетку. Стиснув зубы, Устимович с трудом поднялся и, пошатываясь, подошел к окну, ухватился за решетку.

Был ясный день.

Скоро опять допрос, опять то же… А как с Марией? Неужели и ее пытают? Нет, Мария не скажет ни единого слова. Умрет, но не выдаст!

В коридоре послышались голоса — открылась дверь камеры. Вошли два немца и поволокли Устимовича. В маленькой комнатке за столом сидел уже знакомый худощавый немец.

— Сегодня допрашиваем в последний раз… Будешь давать правильные показания — останешься жить. Ты по специальности врач, врачи нужны нам. Будешь молчать — пеняй на себя.

Палач помолчал и продолжал допрос:

— Скажи, знаешь ли ты партизана по имени Миша?

— Нет.

— А кто же посылал его к партизанам?

— Не знаю.

— Ты видел его? Сможешь опознать?

— Не видел. Не знаю.

Немец усмехнулся, погладил кончиком указательного пальца свой длинный нос.

— Тогда, возможно, он опознает тебя, — и сделал знак жандармам.

В камеру вошел Миша. Устимович едва узнал его: одежда разорвана, кровоточащие ссадины на теле, опухшее лицо, изуродованный до неузнаваемости нос. Посмотрев на Устимовича, Миша побледнел.

Немец встал, вплотную подошел к Мише.

— Узнаешь этого человека? — спросил он, указывая на Устимовича.

— Узнаю, — сказал Миша после паузы.

— Кто он?

— Петр Акимович Устимович, — сказал Миша дрожащим голосом.

Немец подошел к Устимовичу.

— А ты его узнаешь?

— Нет.

— Он тебя узнает, а ты его нет? Интересно!

— Я с ним никогда не встречался, — твердо сказал Петр.

— Будешь говорить?

— Нет!

— Сегодня же будешь повешен.

Устимович отвернулся. Немец прошелся по камере, махнул рукой на Мишу:

— Уведите!

Теперь он опять остался наедине с Устимовичем.

— Ты глупец! Живой останешься — будешь работать. Какой толк, если ты умрешь? Еще не поздно, подумай!

Немец достал из кармана большую трубку, набил ее табаком, прикуривая, спросил:

— Кто руководит партизанским отрядом? С кем еще имеют партизаны связь? Отвечай только на эти вопросы.

— Ничего не знаю. Вы должны знать это лучше меня. Вести наблюдение за партизанами в мои функции не входит!

Увидев, что немец потянулся за пистолетом, Устимович бросился на него, но в дверях показались жандармы…

Весь окровавленный, избитый, лежа вниз лицом на полу, очнулся он в своей камере. С трудом поднял голову — темно.

Устимович сделал попытку подняться, но не смог. Собрав последние силы, он добрался до окна. Встал и тут же снова рухнул на пол.

Жандармы, пришедшие утром в камеру, чтобы вести Петра Устимовича на очередной допрос, нашли безжизненное тело.