Партизанской тропой - страница 45
Перестрелять палачей — дело нескольких секунд. Но нельзя. Не затем я послан сюда. Пересиливаю свое волнение и вхожу в приемную коменданта. Секретарь коменданта торопливо копается в ящике стола, что-то ищет. На массивной двери — вывеска. За дверью — комендант, которого я должен сегодня во что бы то ни стало «снять с работы».
— Можно пройти к коменданту? — спрашиваю я по-русски.
— Входите. Пан комендант один.
«Пан один, — пронеслось у меня в голове. — Хорошо. Но что же делать с секретарем? Ведь он, наверное, думает, что понадобится коменданту как переводчик и поэтому идет за мной». Быстро принимаю решение.
— Я прибыл по особому заданию, — решительно говорю я, — немецкий язык знаю хорошо, и вы мне не понадобитесь. Оставайтесь здесь и никого не пускайте. Я должен вручить пану коменданту важный пакет.
Вхожу в кабинет. Толстый рыжий немец встречает меня недовольным взглядом. Я вытянулся, щелкнул каблуками и выбросил, как это делали немецкие солдаты, правую руку вперед. Комендант пробормотал что-то себе под нос.
Нельзя было терять ни секунды. Вместо ответа я опускаю правую руку в нагрудный карман. Немец, видимо, решив, что я полез за документами, молча уставился на меня. Я вынимаю пистолет и стреляю в упор. Комендант валится на сторону без звука. Его залитая кровью голова падает на подлокотник мягкого кресла.
Готов!
Вспоминаю, что надо взять со стола документы. Механически хватаю какие-то списки, чистые бланки и прячу за широкие голенища своих сапог. Спохватываюсь и выкладываю на стол приговор суда народных мстителей о расстреле палача-коменданта.
Кто-то входит с улицы в приемную. Вскрывать сейф нет времени. Стараюсь успокоиться. Тщательно прячу бумаги, пистолет, только что снятый мною с пояса коменданта.
В приемной полицай о чем-то невозмутимо беседует с секретарем. Увидав меня, он вскакивает, щелкает каблуками и вытягивается. Плотно прикрываю за собой дверь.
— Пан комендант сейчас занят. Никого к нему не пускайте, — с наигранным спокойствием и твердостью говорю я и решительно выхожу из комендатуры.
Но на улице спокойствие покидает меня. Нестерпимо хочется бежать скорее к коням, прыгнуть в седло и быстрее скрыться. Еле сдерживаю себя и иду шагом. Малейшая неосторожность может погубить меня. Кажется, пока никто ничего не знает. Скорее бы добраться до коня! Рука в кармане крепко сжимает рукоятку пистолета. Надо быть готовым к любому неожиданному повороту дела. Оглядываюсь назад: все спокойно. Убыстряю шаг. Увидав коней, не выдерживаю и почти бегу. Выхватываю повод у мальчика и стремительно вскакиваю в седло.
— Ну, Коля, поехали! Капут коменданту от партизан!
Мальчик широко раскрывает глаза, бледнеет. Потом вскрикивает, хлещет коня и устремляется за мной.
Мы скачем по улице. Кони идут голова в голову. Из окон нас провожают любопытные тревожные взгляды. Скачем дальше.
За спиной послышались далекие беспорядочные выстрелы. Через минуту стрельба усилилась: полиция подымает тревогу. За селением резко поворачиваем вправо и мчимся по садам, чтобы запутать следы. Оглядываюсь назад: мой спутник изо всех сил старается не отстать от меня.
Вскоре за нами увязалась погоня. Местность ровная, и враги быстро приближаются. До леса еще далеко. Я сворачиваю к холмам и скачу по бездорожью. Только так есть надежда уйти от преследования. Мой проводник что-то отстает. Сдерживаю коня и поджидаю его. Погоня приближается, над нами свистят пули. Вот мальчик поравнялся со мной.
— Я ранен! — крикнул он. — Не оставляйте меня.
Из руки мальчика течет кровь. На глазах у него слезы, он сильно испуган. Ранена и его лошадь. Подъезжаю к нему вплотную и приказываю:
— Пересаживайся ко мне. Быстро!
Мальчик кошкой прыгает на круп моего коня. Я подхватываю и сажаю его впереди себя на седло. Он цепляется за гриву и роняет голову на шею коня. Мысленно благодарю старосту: хорошую лошадь дал он мне: она легко несет двоих. Лес близок. Мы, кажется, уходим от погони. Вот и опушка, кустарник. Наши преследователи застряли в болоте и потеряли нас из виду.
В чаще леса мы остановились. Я перевязал мальчику руку. То ли от того, что вражеская пуля обожгла юное тело, то ли от того, что мальчик впервые в жизни попал в такой серьезный переплет, он изменился, повзрослел буквально на моих глазах: лицо посуровело, губы крепко сжались, в глазах — огонь.