Партизанской тропой - страница 7

«Ведь пища у меня под руками, — подумал я, — сок и ягоды. Неужели я погибну?»

Острым кинжалом подрубаю березовую кору, припадаю к ранке на дереве и ощущаю во рту терпкую живительную влагу. И кажется, нет ничего в мире лучше этого клейкого сока. Чувствую, как возвращаются силы, тревожно стучит, будто чем-то испуганное, сердце. Но это — самообман. И сок, и ягоды создают лишь иллюзию сытости. Я по-прежнему голоден, слаб, измучен до предела. Часто впадаю в забытье, и тогда мне грезятся картины — одна красивее другой. Но минуты счастливого забвенья оборачиваются долгими часами разочарования, тоски и отчаяния. Один… Один в пустом, словно вымершем лесу.

…Гаснет сознание, я «проваливаюсь» в сладкий томительный сон. Это даже не сон, а какие-то грезы, властно влекущие меня куда-то вдаль. Вдруг я превращаюсь в быстрокрылую птицу. Неизвестно почему эта птица днем скрывается в густых ветвях деревьев, а ночью летит на Восток, туда, где алеет утренняя заря и пробиваются огненные лучи выплывающего из-за горизонта яркого солнца. Там — фронт. Это его всполохи освещают темное грозовое небо. А потом я вижу себя могучей рыбой, плыву по Днепру в Черное море, вдруг перелетаю в Каспийское и плыву, плыву, плыву…

А потом с неба доносится гул мотора. Это за мной. Я знаю, что самолет опустится сейчас на лесной поляне, пилот поможет забраться в кабину, и мы вместе полетим… на Восток. И правда: вот он, самолет, совсем близко, уже видны на крыльях большие красные звезды. Самолет опускается, и я изо всех сил бегу к нему. В первой кабине — пилот, во второй — мой брат Рахимбек. Он улыбается, но почему-то и не думает приглашать меня в самолет.

— Возьмите меня! — кричу я. — Я устал блуждать в лесу. Возьмите, меня ждут…

— Нельзя, — строго говорит пилот. — Ты не видишь: самолет двухместный. Куда же мы тебя возьмем?

Самолет взмывает в воздух.

— Эх, Рахимбек, Рахимбек, — уже не во сне, а наяву говорю я, сокрушенно качая головой. — Разве так поступают братья?

С усилием прогоняю надоедливую дрему, жую кислые ягоды, а перед глазами, словно живой, снова встает Рахимбек. Мы росли вместе, вместе учились в школе, играли. Семья у нас была большая, но дружная. Сестренки Шамшия, Сахыпзада и Кулзапыран, братишки — Кадылбек, Кабдылкаир и Рахимбек были очень непохожи друг на друга характерами. Мы часто ссорились, но еще чаще, конечно, проводили время в дружных и веселых играх. Каюсь, что я тоже не отличался спокойным характером и немало хлопот приносил своим родителям. Меня звали в семье черным шалуном за особенно смуглую, темную кожу.

Помню, в пору моего раннего детства в нашем доме готовились к какому-то религиозному празднику. Мать и бабушка хлопотали на кухне, жарили баурсаки. Предоставленные сами себе, мы, дети, резвились на улице. Мне захотелось попить воды, я забежал на кухню и увидел в деревянных блюдах целые горы румяных баурсаков. Мать и бабушка, покончив с делами и утомившись, отдыхали. Я побежал на улицу и сообщил о своем открытии сестренкам.

— Вот хорошо, — радостно сказала Сахыпзада, — давайте заберем баурсаки, пойдем в лесок и там устроим свой праздник.

Разумеется, так мы и сделали. Забрав все баурсаки, мы отправились в лес и там долго развлекались интересными играми. Конечно, в конце концов мы поссорились и возвращались домой унылые. Всех одолевал страх перед тем, что нас ожидает. Обнаружив пропажу, мать и бабушка, конечно, постараются узнать виновника ее. Для этого им не придется затратить слишком много усилий. Ведь с нами была Сахыпзада, а она обязательно разболтает. Хуже того, хотя она и сама участвовала в этой проделке, ей ничего не стоит во всем обвинить одного меня. Такой уж у нее характер.

— Ты уже думаешь, как оправдаться перед матерью? — спросил я Сахыпзаду, когда мы подходили к дому. — Опять скажешь, что это Касым заставил тебя все сделать?

Сахыпзада клялась, что будет молчать, но слова своего, конечно, не сдержала. Велико было возмущение моей в общем-то очень доброй матери. Как ни старался я спрятаться от нее, мать отыскала меня, и только приход отца избавил меня от заслуженного наказания…