Пашни Дьявола - страница 3

   Серые каменные голыши в стороне я увидел за стволами деревьев совершенно случайно, оторвав взгляд от коварной осыпи, на которую меня отправляла очередная метка. Масса округлых камней находилась ниже, тропинка отворачивала в этом месте в противоположную сторону. Единственным способом спуститься к ним, была длинная вымоина, которую, вероятно, образовал водный поток после сильного дождя. Мне не улыбалось сломать ногу в глухом месте, поэтому я предельно осторожно упираясь ногами в стенки углубления начал спуск.

   Пашни Дьявола напоминали ложе пересохшей горной реки -- округлые серые камни грелись на скупом осеннем солнце широченной полосой, окаймленные растительностью. Да, этот участок, действительно имел также сходство с полем: был выровнен, имел резкие границы. Камни были приблизительно одного размера, как будто гигантская машина измельчила горную породу, отшлифовала её и раскатала по пологому склону толстым слоем. Лишь считанные кустики смогли пробить каменную подушку и одинокими часовыми застыть над каменной могилой Жозе Дьявола.

   Прямо посередине поля камней я заметил человеческую фигуру, довольно неуместную на просторе дикой природы. Мужчина в широкополой шляпе и красной куртке сидел перед мольбертом на раскладном стуле, с кистью в руке. Встретить в экзотическом месте экзотического человека -- большая журналистская удача, я запрыгал по камням к нему.

   Приближаясь к незнакомцу, я отметил его сутулые плечи и длинные седые волосы, свободно спадающие из-под шляпы на плечи. Когда он повернулся на шум моих шагов, я понял, что передо мной глубокий старик, морщинистое лицо с длинным тонким носом и кустистыми бровями, обвисшими щеками, тем не менее, светилось какой-то особой внутренней энергией. Живые зелёные глаза смотрели на меня с интересом, он улыбался, демонстрируя великолепные белоснежные зубы.

   -- А вы неплохой скалолаз! Впервые вижу смельчака, который осмелился в этом месте сигануть с горных круч, -- сказал он, откладывая кисть.

   -- Я впервые в этом месте, -- признался я. -- Судя по вашему мольберту, существует другой путь от святилища?

   -- Конечно, существует. Вдоль Пашни идёт превосходная пологая тропинка, которая переходит в асфальтовую дорожку до самой стоянки. В начале дорожки есть удобная скамейка, на которой я отдыхаю после трудов пешеходных. Вас же занесло на тропы, ведущие к вершине.

   -- Часто сюда приходите?

   -- Раньше часто приходил. Потом был большой перерыв. Сейчас вернулся, чтобы закончить картину.

   -- Можно полюбопытствовать?

   -- С превеликим удовольствием, -- художник отстранился, открывая мне полотно на мольберте.

   На нём крупным планом был изображен куст с раскидистыми мясистыми листьями, уже тронутыми увяданием. Тщательно выписанная зелень растения разительно контрастировала с серостью окружающих её камней. Несколько стеблей утратили жизненную силу и бессильно пали на спины каменным стражам, но один упрямо тянулся вверх. Чуть в стороне от мольберта, я увидел живую натуру, с которой писал художник.

   -- И на камнях растут хижины жизни? - о произведениях искусства я всегда стараюсь выражаться коротко и абстрактно.

   -- Ого, иронический постмодернизм при виде куста картошки, -- художник вытер тряпкой руки, любовно провёл пальцем над силуэтом стебля-упрямца. -- И народ ушёл, и принесли, и построили себе хижины, каждый на своей кровле и на дворах своих и на дворе Дома Божьего.

   -- Это из Библии?

   -- За точность цитаты не ручаюсь, но она из Книги Неемии. Мой отец знал Библию наизусть. Собственно из-за него я здесь.

   -- Надо же, -- присвистнул я, -- я тоже приехал в Риго по воле отца.

   -- Тут мы с вами расходимся, я пишу картину скорее против воли отца. Он всегда ставил эти поля мне в пример. "Жозеф, мой мальчик, -- говорил он, -- запомни главный урок христианина: никогда не оскорбляй Небеса, а не то повторишь судьбу Жозе Дьявола". Я прожил с этой заповедью всю жизнь, но не так давно нашёл на чердаке книжонку стихов одного позабытого поэта. В своём христианском нравоучении отец цитировал последнюю строчку поэмы "Легенда пашен". Вечно он что-то цитировал, следовал чужим наставлениям, а я верил, что это его мысли, его собственная воля.