Пастор - страница 50

Она кивнула, её неровное дыхание у моей ладони. Она уже близко.

— В четверг вечером, — добавил я, почти ощущая, что парил вне своего тела, слушая себя со стороны. Но я был за пределами беспокойства или, точнее, за пределами места, где заботился об имеющих значение правилах, — я хочу быть с тобой. Хочу тебя трахнуть. Но только если ты этого тоже хочешь.

Она снова кивнула, жадно, отчаянно.

— Я не могу ждать, — мой голос был хриплым прямо сейчас. — Не могу ждать, чтобы оказаться внутри тебя. Почувствуй меня. Почувствуй, насколько я твёрд от одной только мысли об этом, — я упёрся членом в её задницу, и она вздрогнула напротив меня: мои слова и жёсткий член толкнули её через край. Она издала небольшой всхлип, который заглушила моя рука, и наконец-то кончила, расслабляясь возле меня.

Я держал свою руку в её трусиках в течение минуты или двух, наслаждаясь тем, как она выглядела и как это чувствовалось, а затем с неохотой убрал ладонь и застегнул ширинку на её джинсах. Я облизал свои пальцы, когда Поппи повернулась ко мне лицом, её глаза сияли, а щёки пылали даже в темноте.

— Иди в кровать, Поппи, — сказал я, когда увидел протестующее выражение её лица из-за моего ухода. — Увидимся в четверг вечером.

***

Это ударило меня как тонна очевидных — размером с поцелуй — кирпичей, когда следующим утром я повторял по памяти мессу: я влюбился в Поппи Дэнфорс.

Мне не хотелось просто отчаянно трахать её. Я не был всего лишь безумно счастлив, пытаясь помочь ей обрести веру. Я был окончательно и бесповоротно на пути к тому, что влюбиться в неё.

Спустя месяц.

Глупый, глупый, глупый.

И теперь, когда её нигде поблизости не было, я обнаружил, что моя навязчивая идея вышла из-под контроля, как будто наркоман, требующий дозы.

Я представил себе её голос, наполняющий храм после Роуэна и пожилых женщин, покинувших утреннюю мессу. Я представил себе её лицо и растрёпанную косу в то время, пока изучал копии страниц из Библии для следующей мужской группы. Я поймал себя на том, что начал гуглить фото Дартмута и Ньюпорта вместо того, чтобы тщательно просматривать форумы «Ходячих мертвецов». Я даже (жуть, знаю) загуглил её семью, пролистывая фото элегантных людей на изысканных благотворительных мероприятиях и наконец обнаружив её старый снимок со своего рода благотворительной акции для политиков. Её и нескольких привлекательных людей, которые, вероятно, были её родителями, братом и сестрой: её отец — седовласый и широкоплечий, а её мать стройная и изящная. Её брат и сестра одеты в такую же дорогую одежду, их лица с похожими высокими скулами.

Я нажал на картинку, чтобы разглядеть каждого из них и увидеть увеличенное лицо Поппи. Она была очевидно моложе, хотя и не слишком — возможно, двадцать лет — и было видно, что она явно чем-то недовольна. Когда все остальные блистали своим богатством, счастливо улыбаясь в камеру, Поппи же с трудом удавалось сжать губы, а её глаза были направлены за объектив камеры, словно она была поглощена чем-то, что доступно лишь её взору.

Волна нежелательной ревности и подозрений тотчас зародились в моей груди. Она смотрела на Стерлинга? Это выглядело так, словно он был каким-то небольшим секретом, о котором знал только я. Или, может быть, она просто смотрела на призрак своего личного несчастья, безрадостного будущего, расшифрованного в рассадке гостей и меню?

Я думал о том фото весь оставшийся вечер, даже настраиваясь для молодёжной группы. Я также думал о ней — о встрече с ней в четверг — и каждые несколько минут ловил себя на мысли, что улыбаюсь без какой-либо на то причины, за исключением того, что желал увидеть Поппи снова.

Сегодня в молодёжной группе мы говорили о том, как Иисус был искушён в пустыне, и с прошлой недели произошёл драматический поворот: я чувствовал полную отстранённость от стихов. Я не был в пустыне… Я был в месте, где шумела зелёная листва и мчалась чистая вода.

Что изменилось? Мне было интересно. Между прошедшей неделей и этой, между вчера и сегодня?

Всё случилось прошлой ночью. Это молитва, магия, аромат её волос. Поцелуй, скрывавший нечто, что было выше физического и духовного. Они больше не были изолированы и разделены, а стали едины... И вместе с тем познание её перешло от сбивающего с толку к чертовски удивительному. Потрясающему. Не в