Пастухи на костылях - страница 66

— Забавно. Но вы же понимаете, чем обернулись ваши прогнозы? Вы понимаете, что вы только усилили панику в этой и без того настрадавшейся стране. По вашей милости было закрыто несколько довольно больших и трудоемких предприятий.

Штейн ничего не сказал на это. Он только покивал, соглашаясь с говорившим.

— Вы хотите гибели этой стране? Зачем, Штейн? — Задал вполне резонный вопрос незнакомец.

В другой бы ситуации старый Штейн только посмеялся с заявления гостя, но не в этой. Суховато он отозвался:

— Глупости не говорите. Штейн всю жизнь работал для этой страны. И люди, которым помог он сейчас, когда все успокоится, вернутся, чтобы поднимать страну из разрухи. Ни вы, ни я ничего не сможем сделать. Ничего не сможем остановить. Вам нужны мои расчеты? Я могу вам показать их. И если нет шансов, то надо спасть хоть кого-то. Чтобы они потом спасли других. Какой толк в том, что бы разорились они? Никакого. Штейн хорошо подумал, прежде чем открывать правду. Поверьте старику.

— Люди остались без работы. — Спокойно и даже как-то участливо сказал неизвестный. — Завтра они пополнят ряды мятежников. Послезавтра озверев от голода, они пойдут грабить и убивать своих соотечественников. Через месяц страна погрузится в такой хаос, что вам отсидеться в горах не удастся.

— Не преувеличивайте. — Попросил раздраженно старик. — Большевики уже несколько лет были у власти, а в некоторых местах еще служили старые городовые и действовала старая полиция. Так что первую волну мы пересидим. А со второй, если я не ошибаюсь, справится тот, кто возглавит мятежников.

Раздался отчетливый вздох и незнакомец насмешливо спросил:

— Вы догадываетесь, кто станет во главе этой толпы?

— Догадываюсь. — Покивал Штейн.

— И вам не страшно? — с усмешкой спросил незнакомец.

— Штейн так часто в своей жизни боялся, что уже перестал. У Штейна орган, которым другие боятся, ампутирован той жизнью, из которой он сбежал.

Незнакомец как-то неуверенно откинулся на спинку дивана и закинув на нее руку сказал:

— Штейн, мы вас уважаем. Больше того, мне не стыдно это сказать, мы вас опасаемся. То как вы вычислили нашу агентуру и передали ее КГБ, делает вас очень опасным. И тогда мы с вами не решили вопрос, только из-за того, что за вас вступились другие. — Незнакомец повернул голову к окну и как-то отстраненно продолжил, словно в никуда: — Сейчас они не вступятся. Вы перешли грань дозволенного. Вы начали влиять на события. Когда вы сняли наше влияние, это было закономерно. Но сейчас нет. Вы действительно хотите и с нами и с ними поссориться одновременно и окончательно?

Штейн молчал. Он вообще был не сторонник отвечать на риторические вопросы. А этот вопрос был «пустым» от начала до конца. Старик уже давно поссорился с этими окончательно. Поссорился и где мог вредил им. Не слыша ответа, незнакомец повернулся и сказал негромко:

— Мы не конфликтные… Мы привыкли все делать спокойно, методично, и тихо. И если вы хотите ссориться с нами, то ссориться вы будете с другими людьми. Мы их вам предоставим, поверьте. Предоставим и забудем о вашем существовании. — Словно рассуждая сам с собой, гость сказал: — Конечно, будет неприятно. Вы ведь все-таки гений…

Старик усмехнулся откровенной лести, но промолчал. Жизнь научила его главному в общении с кем-либо. Больше слушай, меньше говори. Собеседник сам все выболтает, если уметь слушать. И гость, видя, что ответов от старика он не получает, спросил:

— Или вы себя почувствовали настолько старым, что уже не думаете о последствиях?

— Да, Штейн очень старый, чтобы чего-то боятся. — Сказал старик с улыбкой.

— Ну, вам стоит лишь сказать, и вас внесут в список ежемесячной рассылки. — Со странной надеждой сказал незнакомец. — Вам будет приятно почувствовать себя, если не молодым, то и не стариком. Не смотря на то, что вы уже сделали против нас, мы прекрасно понимаем ваши чувства… и уважаем вашу человеческую позицию.

В этот раз замолчали оба. Они просидели молча вплоть до того момента, когда в комнате появился Фидан с чашками в руках и, поставив одну перед гостем и вторую перед Штейном, сам уселся в глубокое кресло.