Пасьянс гиперборейцев - страница 22
Откуда-то доносился мощный низкий гул. На меня еще кто-то упал. Зажатый телами, я видел только дверь и размахивающего руками Лумю Копилора, которого не обескуражило даже землетрясение. В руках у Луми появился мегафон. Свет погас, и в темноте раздался многоваттный голос Копилора:
— Внимание! Толчки сейчас прекратятся, ничего не бойтесь, здание построено давно, еще до реформ.
Толчки и в самом деле прекратились, а голос Копилора звучал успокаивающе.
— Будьте патриотами, не жалейте, что потеряли то, чего у вас никогда не было. Голосуйте организованно, женщин пропустите вперед. Идите на мой голос.
Мимо меня, наступая на руки, потянулись к выходу люди. Говорили все почему-то шепотом. Когда зажегся свет, в зале осталось совсем немного народа. Со смущенными смешками проходя мимо невозмутимо вежливого Копилора, каждый опускал свой бюллетень в урну.
— Судари, за вас я брошу бюллетени сам, — заботливо предложил Лумя, когда мы с Камерзаном проносили мимо него девицу. — Где знахарская, не забыли?
— Не забыли, — проворчал Камерзан. — Ну жук! Ну ловчила!
И было непонято, то ли осуждает он, то ли завидует; наверное, завидовал.
В длинном институтском коридоре исчезли висящие под потолком заморские мониторы, остались лишь вбитые в стену ржавые отечественные костыли. Под ногами расползался и таял заморский линолеум.
Приговор девчушки-знахарки был прост и понятен:
— Голодный обморок. Сейчас нашатырь, а через полчаса — плотный обед и стакан красного вина. А вам, милейший, — обратилась она к сухонькому старичку в клетчатом костюме, с потерянным видом сидящему в углу на табуретке, — придется еще посидеть.
Клетчатый старик обеспокоенно заерзал.
— Найн сидеть! Никак не можно. Тридцать пять лет тому давно я у вас уже сидел три год. Мне надо нах хаус, а ваш геноссе сказать, что мой хаус и мой страна никогда не существовать, и я тоже не существовать. Пфуй!
Не обращая на него внимания, знахарка занялась нашей девицей, сунула ей под нос ватку с нашатырем, той же же ваткой протерла виски, заботливо прикрыла грудь простыней. Девица начала оживать, щеки порозовели, она открыла глаза и фыркнула.
— Может быть, искусственное дыхание? — деловито предложил Камерзан. — Я готов, я умею.
— Доделались! Совсем человека загнали, — грозно рыкнула на него знахарка. — Ну, милая, сосчитай до десяти. Можешь?
Девица принялась послушно считать. Дверь распахнулась, и в знахарскую стремительно вкатился Лумя Копилор с избирательной урной под мышкой. Клетчатый старикашка обрадованно заблеял.
— Спиртику мне, спиртику, — скороговоркой проговорил Лумя Копилор, старательно избегая смотреть на суетящегося старикашку. — Такая нагрузка, такая нагрузка… Одну только стопочку — и ладненько будет.
Не выпуская урну из рук, он открыл стеклянный шкафчик, налил в мензурку спирта, опрокинул в рот, шумно выдохнул, чмокнул знахарку в щеку, от чего та сразу зарделась, и направился к выходу. Старикашка ухватил его за штанину.
— Айн момент!
— Не могу, не могу, занят, — бормотал Лумя Копилор, пытаясь высвободить штанину. — Да отпусти ты, я тебя знать не знаю!
— Как же так! — возмутился старикашка — Фы меня встречать, мой чемодан носить, я вам валют давать за услуги, а фы меня не знать! Если фы человек честный, фы должен подтвердить, что я существуй, скажите фсем, что это есть нонсенс, и указ ваш басилевс тоже есть нонсенс…
— Что-о-о?! — страшным голосом спросил Лумя Копилор. — Что ты сказал??
Старикашка ойкнул и съежился. Пользуясь его замешательством, Лумя вырвал штанину, рявкнул:
— Сказано — не существуешь, значит — не существуешь! — и хлопнул дверью.
Старикашка обессиленно вздохнул.
— Мартышка макакская! Шимпанзянутая! — слабо выругался он. — Я имейт теоретический работ, я предсказывал все, что у фас случиться будет, и я не существуй! Фы только подумайте!
— Да успокойтесь вы в конце концов! — прикрикнула на него знахарка. — Сейчас за вами приедут и объяснят, существуете вы или нет.
Старикашка в ужасе взвизгнул:
— Найн приехать! За мной уже один раз приезжать на черный ворона и очень долго все объяснять. Я понял, все понял! Я не существуй, я не существуй, я не существуй… Я не существуй? — с надеждой спросил он у Камерзана, заботливо поправляющего простыню на девице.