Пасынки восьмой заповеди - страница 19
Марта вскрикнула, открыв глаза, – и мгновенно зажмурилась от ворвавшегося под веки яркого света.
– Слава богу! – как сквозь вату услышала она голос сиделки. – Наконец-то вы пришли в себя! Чудо, воистину чудо…
Поправлялась Марта долго, но и баронесса (выяснив, что ее компаньонка абсолютно не заразна, практичная Лаура немедленно приказала перевезти Марту обратно в поместье), и слуги все равно диву давались: из всех заболевших выжила одна Марта.
«Божий промысел! – шептались слуги, любившие Марту. – Господь ее не оставил!»
«Ведьма! – окончательно уверилась баронесса. – Сам дьявол ей помогает!» Впрочем, своими соображениями Лаура Айсендорф ни с кем делиться не собиралась. Ведьма была нужна ей самой для уже известных целей. На время болезни Марты Лаура не то чтобы совсем прекратила приращивать новые отростки к и без того раскидистым мужниным рогам, но стала куда осторожнее – зато теперь, когда компаньонка вновь рядом, она свое наверстает!
С Джошем Марта увиделась лишь через три месяца, когда впервые после болезни выбралась в город. Тогда им удалось переброситься всего несколькими словами – Марта была не одна, но через неделю Марта неожиданно возникла на пороге скромного жилища Джозефа.
Выяснилось, что ей предписан постельный режим, но в одиночку валяться в постели Марте смертельно надоело, поэтому…
В общем, не одна баронесса наверстывала упущенное.
…Еще при первой после болезни встрече Марту насторожило странное поведение Джоша – веселый карманник за минувшие месяцы словно постарел на добрый десяток лет, – и, собираясь уходить, она долго смотрела в лицо спящего. Почувствовав на себе чужой взгляд, Молчальник открыл глаза, грустно улыбнулся…
Уже вернувшись в усадьбу, Марта вспомнила: именно такими были глаза Джоша в чумном кошмаре, когда он выводил ее из лабиринта чьей-то души.
Души с убитыми Стражами; души, в которой Джоша не могло быть.
Минул почти год. Жизнь вернулась на круги своя, став такой же, как прежде, но постепенно Марта все больше убеждалась, что с Джозефом творится что-то неладное. Спросить напрямую она не решалась, а воровски лазить в душу к любимому человеку она запретила себе еще давно. Джош был болезненно нежен с ней, он предугадывал любой ее каприз, и временами Марте казалось, что Молчальник живет так, словно каждый миг его жизни – последний, словно завтра его ждет эшафот, хмурый палач и пеньковая веревка, а значит, больше не будет голубого неба и доверчивых лебедей в пруду, не будет лукавства дневных взглядов и страсти ночей, не будет ее, Марты, и самого Джоша скоро не станет…
Наконец Марта не выдержала.
Молчальник долго не отвечал, как если бы задался целью подтвердить правоту своего прозвища или попросту не знал ответа на вопрос: «Что с тобой, Джош?»
– Я влип в скверную историю, Марта. И очень надеюсь выкрутиться. Через неделю все решится. Если я стану прежним – я расскажу тебе все. А если нет… Я дам тебе письмо, но обещай, что вскроешь его не раньше, чем через восемь дней после того, как я не приду на назначенную встречу, – или сожжешь в следующий четверг, если я скажу тебе, что все в порядке. Обещаешь?
– Обещаю… но, Джош, может быть, я могу чем-то помочь? Помнишь, я ведь помогла тебе тогда…
– Нет, Марта. Вор должен уметь сам отвечать за свои поступки. Впрочем, при чем тут воровство…
Неделя прошла в тягостном ожидании. Оба пытались забыть о пугающем разговоре, всецело отдаваясь друг другу, но где-то в глубине души каждый чувствовал, как над ними сгущаются тучи, готовые вот-вот прорваться… Чем? Хорошо, если просто ливнем!
Перед оговоренным четвергом Марта вся извелась в ожидании развязки. Она то и дело поглядывала на лежавшее на столике письмо, но вскрыть его так и не решилась.
Примчавшись домой к Джошу за полчаса до условленного времени, Марта с невыразимым облегчением увидела сияющего Молчальника, фрукты, две бутылки выдержанного бургундского…
– Ну? – выкрикнула она прямо с порога.
– Обошлось! Я жив и здоров, ты – тоже, так что давай отметим это дело! – довольно ухмыльнулся Джош – Молчальник.
– Тогда рассказывай!
– А, потом! – отмахнулся Джош. – Давай не будем портить вечер!