Пауки - страница 20
Он видел, как после каждого взмаха ложится рядками цветущая трава. Вот он потчует косарей вином, чтобы дружней работали… И с других лугов в такую теплую ночь несется звон кос и неясный говор, словно курлыканье журавлиного косяка, а обмелевшая река течет спокойно, можно не раздеваясь перейти ее вброд…
Не все еще отдал луг, трава только пробивается. Зимою луг отдохнет, как и он, а к лету опять завладеют им косари!
Но что, если закон заставит его поделить землю на куски, искромсать ее? От этой мысли Илии становится так тяжко, словно заживо отрывают правую руку у Раде.
Спустя несколько ней газда послал управителя Васо в село с тем, чтобы тот пустил слух, будто газда продает землю покойного Нико, и разузнал, как отнесутся к этому крестьяне и какую предложат цену. Васо ходил из дома в дом, расхваливал землю и заламывал неслыханную цену. Врет и клянется: «Предложил газде такой-то и такой-то столько-то, но другой — не хочу называть его — надбавил еще сорок талеров!»
Крестьяне заволновались, и несколько дней подряд на селе только и было речи что об участке Нико.
Илия страдал ужасно. Тотчас после сделки Петра с газдой он надумал выкупить проданную Петром землю. Илия колебался некоторое время, давая окончательно созреть этой мысли, но тянуть тоже не приходилось. Илия боялся, как бы его не опередили, — что тогда делать? После драки кулаками не машут!
Собравшись с духом, он пришел однажды в контору газды и сказал ему, сверкая глазами:
— Хозяин!
— Здорово, Илия!
— Ты купил все доли у Петра?
— Хочешь и свою продать?
— Не ради того я пришел.
— Однако?
— Может, ты продашь?
Газда взглянул на него, улыбнулся и спокойно ответил:
— Я не перекупщик… но за хорошие деньги все можно… Однако только за хорошие деньги! Пашни родят как в Египте, а какой луг!
— Земля добрая! — говорит Илия как бы про себя. — А сколько просишь за нее, хозяин?
— Полегоньку, милый, спешить некуда! Много народу налетело, но надо по совести, по череду… ближе всех ты и Петр… Полегоньку!
Он выдвинул ящик стола, достал толстую кипу бумаг и, порывшись в ней, нашел план.
— Видишь, — сказал он, тыча жирным пальцем в вычерченные земельные участки. — Это пашня, это черное — лесок, а это луг — плодородная, благодатная почва, золотая жила, — говорит газда Йово словно бы про себя.
— А сколько просишь? — повторяет Илия, заглядывая лихорадочно горящими глазами в пестрый чертеж.
— Чего торопиться, — говорит хозяин задумчиво. — Может, и передумаю, не хотелось бы мне продавать землю всю целиком… Лучше распродать по частям, участками… раскромсать.
При слове «раскромсать» Илия обомлел.
— Нет, хозяин!
— Видишь ли, — продолжает газда, став вдруг серьезным, — из земель покойного Нико мне принадлежат сейчас три доли, а тебе одна; если делить, кто знает, какая доля тебе достанется: пожалуй, та, что по соседству. Так что луг, лес и пахоту пришлось бы делить, как поросенка… — И он опять сдержанно улыбнулся.
— Назови цену, хозяин, — говорит Илия, он не в силах больше притворяться равнодушным.
— Сказать цену? — нарочно затягивает беседу хозяин. — Да, собственно, мне не хотелось бы продавать…
Он встает, подходит к окну, смотрит на улицу. Илия хочет скрыть свои мысли, что-то невнятно бормочет, но они сами собой срываются у него с языка.
— Продай, хозяин! Христом-богом прошу, продай!
— Брось, — обернувшись к нему, говорит газда, — чего пристал?.. Придет время и для этого… — И, словно что-то надумав, продолжает: — Ладно, положим, я продам: сколько дашь?
— А сколько просишь?
— Две тысячи талеров… и то даром…
— Страх как много! — воскликнул Илия и пригорюнился.
И тут же вспомнил, что газда купил все три доли за триста талеров, а то и меньше.
— Страх, да и только, — тихо повторяет он.
— Меня мало трогает, что тебе страшно; столько же предлагают, даже навязывают… — Он направился к двери, чтобы позвать управителя Васо.
— Не зови, верю, хозяин! — останавливает его Илия.
— Земля нынче дорога стала, Илия; народу развелось уйма, а она не растет; поглядишь, что еще будет… и скоро…
— Уступи, хозяин!
— Не могу… воля твоя! Не купишь — не надо, останемся по-прежнему друзьями… Сейчас не к спеху, но если захочу продать, пошлю Васо, пускай объявит в селе, и увидишь, как кинутся крестьяне, точно овцы на соль…