Паутина времени - страница 15

— Кого нелегкая принесла? — «приветливо» отозвались из-за двери на наш тихий стук. — Бродягам не место у нас!

Гордость обиделась на «бродяг», и вопреки мыслям, что имя и титул не стоит открывать каждому встречному, я возмутился.

— Еще раз назовешь так герцога Оррена Рита, и можешь попрощаться с головой, — недобро пообещал я, под укоризненным взглядом Василия.

За дверью пристыжено замолчали, потом скрипнула щеколда, на которую хозяева закрывали дом изнутри, и в небольшую щель на нас подозрительно уставились.

— Не предъявите ли перстень, ваша светлость? — сложно сказать, чего больше было в гнусавом голосе старосты — иронии, мол «зачем герцогам разгуливать ночью под дождем по такому захолустью и без свиты?», или же страха, что действительно важная шишка на постой просится.

Показал перстень, сжав кулак, чтобы жест выглядел более убедительным. Староста охнул, минуту раздумывал над чем-то, но дверь не открыл.

— А с каких это пор герцоги пешком путешествуют? Без свиты, охраны… — допрос продолжился. В принципе, я мог встать на место этого человека и понять его недоверчивость. С другой стороны, дверь хотелось уже выбить.

— С тех самых, как в лесу на них нападают разбойники, и из луков, точно куропаток, выбивают всю охрану. Нам с супругой и другом, — после некоторых размышления я не стал Василия причислять к солдатам или свите, — едва удалось спастись. Еще вопросы?

Староста поохал над нашей непростой долей и затем все-таки открыл дверь, пропуская нас в свой дом. На мой взгляд, услышанный голос меньше всего подходил тощему, седому мужчине с выцветшими, полуслепыми глазами.

— Времена тяжкие… — вздохнул он, — вы уж не серчайте, ваша светлость.

Василий поспешил его убедить, что никто не то, что сердиться не станет — слова худого не скажет. Еще и заплатит за ночлег и пищу:

— Ведь так, Оррен? — уточнил иномирец.

— Безусловно, — согласился я.

Денег мне было не жаль, благо взял я их с собой достаточно, чтобы не чувствовать стеснения в средствах к существованию. Тем более, кой-чего из оставленных украшений дочки прихватил: драгоценности и золото во всех углах мира ценятся, а вот с деньгами, запечатлевшими на себе профиль лирийского императора, могли возникнуть сложности.

Хозяин дома наклонил голову.

— А может, вас сама создательница привела к порогу, господа? Вы раздевайтесь, печь натоплена — не замерзнете. Сейчас попрошу жену собрать на стол.

Староста еще раз поклонился, насколько позволяли ему силы, после чего, шаркая, удалился из крошечных сеней, чтобы мы могли спокойно скинуть мокрые плащи.

— Это он про кого? — шепотом спросила Альга, имея в виду загадочную создательницу.

Почесал в затылке, заодно разлохматив мокрые волосы, и как-то некстати отвлекся на Василия, который в крошечном домике не знал, как ему повернуться, чтобы что-нибудь ненароком не уронить и не задеть. Альга тоже понаблюдала за пируэтами иномирца, после чего нетерпеливо дернула меня за рубаху.

— Про кого угодно, с учетом, что мы не знаем, где находимся…

— Герцоги же у них есть?

Герцоги есть во многих мирах.

Мы прошли в небольшую кухоньку, по углам которой были расставлены плошки, чтобы собирать капающую с потолка дождевую воду. Такая же худая и бледная женщина как раз закончила «собирать на стол». Оглядев скудные угощения, выглядевшие совершенно неаппетитными, я вернулся к оставленным вещам. Все-таки некоторым запасом еды я озаботился. И теперь, проведя ревизию съестного, засунутого в сумку, решил, что мы вполне можем поужинать своим и даже угостить хозяев.

Когда я вернулся, Альга и Василий сидели с непроницаемыми лицами, будто староста стал василиском и обратил их в каменные изваяния.

— Нас просят присутствовать на завтрашней казни, — с трудом выдавила супруга и опустила взгляд на свои руки, словно нам предложили роль приговоренных.

Не поняв, что ее так смутило, я повернулся к старосте. В отдаленных селениях самосуд случался довольно часто — решат, что среди жителей завелся убийцепоклонник, и ткнут пальцем в жадного мельника, не желающего честно продавать муку. Кто спасет бедолагу? На том свете уже все равно станет, что несправедливыми были обвинения. И с людей потом взятки гладки — взгляд недобрый у мельника был. Не сейчас, так потом обязательно к Хель переметнулся бы. А Ордену это надо? Да ни в жизнь!