Пчелиный пастырь - страница 11

— Бернар — племянник моего мужа. Он скажет вам, как обстоят дела.

— Что же я буду делать здесь до понедельника?

— Как что? Жилье у вас уже есть. У нас есть кино, а у Кане — море.

— Я хотел позавтракать в «Пальмариуме».

— Идите в «Балеарские острова», скажите там, что вы от меня…

— Вы шутите?

Она пристально смотрит на него острым взглядом.

— Это кафе на Совиной улице, рядом с церковью святого Иакова. Пойдете по улице Аржантери — этак будет ближе. Там два смежных кинозала: «Майорка» и «Минорка». Бар приспособлен под ресторан. Вы спросите мсье Торрея. Вы скажете ему: «Мадам Понс не может меня накормить».

— В такое время?

— В Перпиньяне охотно закусывают на испанский лад.

— Право, не знаю, как вас благодарить, мадам.

— О! Военнопленные — это, знаете ли, для меня свои люди…

Он выходит. Без чемодана и без ящика он не идет, а плывет. Он снова обрел свой рост, свои широкие плечи, непокрытую голову. В своем аквариуме вновь погружается в счета Соланж Понс — эта трактирная Гермиона.

Легковых автомобилей, кроме газогенераторных, мало, но движение непрерывное: грузовички, велосипеды, несколько мулов, которые теперь опять вернулись на службу, и фиакры с красными и желтыми ободьями. По мере того как улицы становились уже, пешеходы все больше напоминали средиземноморцев. Вот так же он чувствовал бы себя в Неаполе, Пальме или Оране. Иногда он сходит с тротуара шириною в два фута, чтобы пропустить женщину, которая благодарит его, улыбкой отвечая на его улыбку. Лонги испытывает какую-то смутную тревогу — чувство, которое так хорошо ему знакомо и странным образом обострилось с тех пор, как он вернулся из Померании. Никогда не быть на своем месте. Никогда не делать то, что нужно. Ему недостает человеческого тепла офлага. Кроме того, рана не дает забыть о себе. Без конца дергает где-то в глубине, словно внутренний ожог. Он не выходит из депрессии. Врачи не скрыли, что немцы освободили его не без причины. А тут еще нить оборвалась: Симон арестован. Гляди-ка, в одной из витрин очень хороший Грюбер с его болезненным надломом — растрепанная «ню» в мастерской, где смещены все перспективы. Живопись… Это должно означать умиротворенность…

Вот наконец и «Балеарские острова». Двойной кинозал имеет плачевный вид. Оба зала закрыты. «Вечерние посетители» пойдут завтра. Это он видел. Он любил этот фильм, потому что этот фильм был далек от современности. От настоящей жизни.

Он входит в бар, который содержит этакий Валентин Бескостый[13] с волосами ежиком — они кажутся совсем белыми на фоне коричневого цвета кожи, — с выпирающими скулами и острым носом. Прислуживает мальчишка.

— Можно видеть мсье Торрея? — спрашивает Лонги.

Мальчуган поворачивается своим ангельским профилем к высокому тощему человеку и окликает его. Мсье Торрей делает несколько шагов за своей цинковой крепостной стеной. Кажется странным, что не слышен скрип его костей.

— Мадам Соланж Понс сказала мне, что я могу у вас перекусить.

— Да, ежели вы не слишком привередливы.

Торрей выходит из-за стойки. На каменном полу он кажется не таким уж длинным, и все-таки он на десять сантиметров выше Эме. У него характерный для высоких мужчин наклон головы — это можно принять и за выражение снисходительности. Он бросает в сторону кухни:

— Марина! Омлет, сало, картошка и бутылка Пер Пиня — все для больного.

Марина, сияющая матрона, выглядывает из окошка своей кухни.

— Понятно, Пират.

— Пират — это я, — сказал Торрей. — Соланж не сказала вам этого, а?

— Я приехал только сегодня утром парижским поездом.

— Вы похожи на бродячую собаку. Все посетители, которых посылает мне Соланж, похожи друг на друга. Ладно, кушайте. Не буду вам мешать.

Лонги ест с аппетитом. Черная колбаса, крупные слезы жира на дымящемся мясе. Пер Пинь все скрасит. Вот это вино! Ребятам оно понравилось бы. Таккини защелкал бы языком. Он похож на монаха, этот Таккини. Может быть, он и станет монахом. Из другого конца зала доносятся раскаты голоса — это хозяин звонит по телефону. Помидоры необыкновенные! Холодные баклажаны. Вкус овоща, его плоть пропитаны оливковым маслом. Дело идет еще веселее, когда Марина приносит светлый омлет с маленькими золотистыми кубиками картофеля…