Печаль без конца - страница 5

Разумеется, при любом исходе выборов она останется во главе Дома дочерей Христа, однако, без сомнения, иметь дело с братом Мэтью было бы для нее более затруднительно, нежели с его соперником, не говоря уже вообще о том, что в этом славном мире участь потомков Евы не очень-то легка.

Элинор вздохнула. И все же монастырю нужен твердый пастырь, и чем скорее он появится, тем лучше для Божьего промысла, который им, облеченным духовным саном людям, надлежит осуществлять.

Она осенила себя крестом и поднялась с колен. Дождь не прекращался, его капли ритмично стучали по деревянным оконным ставням.

Да, пришло ей в голову, монастырь Тиндал со всеми его нерешенными проблемами и неясным будущим весьма похож на страну Англию. Или та — на него. Крепнут слухи о том, что болезнь короля Генриха III усиливается и его старший сын Эдуард уже возвращается из Святой земли, где принимал участие в крестовом походе.

Отец Элинор в своем последнем послании из Уэльса, где он сейчас находится, сообщал дочери, что при королевском дворе настроение спокойное; однако, добавлял он с присущим ему сарказмом, только такие старые болваны, как он сам, пытаются предсказывать даже недалекое будущее. А что касается нынешнего положения в стране, добавлял отец, то ведь наследник еще не ступил на ее землю, а если совершит это до того, как его отец отдаст Богу душу, то никто до сей поры толком не знает о его, наследника, взглядах на те или иные вещи — особенно в отношении разногласий с баронами, что привело страну около десяти лет назад к гражданской войне и к созыву парламента. Как теперь поведет себя новый король, остается только гадать. До настоящего времени принц Эдуард пытался удерживать равновесие между обеими сторонами, но равновесие, как известно, штука шаткая. Еще барон Адам Вайнторп писал, что, как ему кажется, Эдуард умный малый, и, хотя очень похож на отца, есть надежда, что не совершит похожие ошибки и не наступит на те же грабли. Поэтому, делал заключение барон, сильные, по всей вероятности, пребудут в том же положении; те, кто лишены силы и могущества, останутся в положении их жертв, а солдаты, воюющие на границах страны или защищающие их, будут по-прежнему зависеть от извивов политических игр и ожидать в любую минуту любого поворота событий.

Заканчивалось письмо такими словами: «Полагаю, ты, наверное, уже поняла, дорогая дочь, как понял я сам, что, как только люди начинают сражаться за власть, неминуемо льется кровь, и этого, увы, не избежать…»

Таким образом, в душе его дочери рождалось и зрело беспокойство не только за судьбу ее маленького монастыря, но и всей Англии.

Коронер Ральф опустился на колено в липкую грязь и осторожно ощупал шею лежащего мужчины. Кожа у того еще сохраняла тепло, но пульс не прощупывался.

— Он умер, Кутберт, — сказал Ральф своему помощнику. — Но не так давно.

Оба молчали, прислушиваясь; лес, окружавший их, тихо шумел, отвечая непрекращающемуся дождю; изредка сквозь этот глуховатый шум прорывался птичий щебет.

— Убийца, верно, далеко не ушел, — еле слышно проговорил помощник.

Ральф кивнул.

Помощник выпрямился, вытащил меч из ножен и устремил взгляд на ближайшие к дороге кусты. Все посторонние шумы смолкли у него в ушах. Он шагнул в просвет между мокрыми ветвями и скрылся.

Ральф проводил его взглядом и снова обратил свое внимание на мертвого. Тот лежал лицом вниз. Возможно, он упал с коня, когда на него напали разбойники?

Но шея не сломана, и коня нигде поблизости не видно. Впрочем, его могли увести. Ральф снова пригнулся, чтобы осмотреть обувь убитого. Непохоже, чтобы в таких башмаках ехали верхом: подметки стерты, кое-где неумело залатаны. Нет, этот человек, когда был жив, много и долго шел пешком. Ну, может, иногда удавалось подъехать на повозке.

Коронер приподнял труп за плечи и перевернул на спину. И тотчас, как у тяжело раненного оленя, у мертвеца вывалились кишки, хлынула кровь. Зрелище было ужасающим. Это уж точно не случайность, решил Ральф, и не самоубийство. Это явное убийство. И уж, конечно, не с целью грабежа. Но зачем тогда? Из любви к искусству? Его губы скривились в усмешке.