Печаль на двоих - страница 12
— Нет, в этих рассуждениях что-то есть. Кстати, Сэч во время своего заключения постоянно тревожилась о дочери. Учитывая то, как она относилась к чужим детям, это более чем странно и указывает на ее невероятное умение отстраняться от содеянного. Она без конца волновалась, чтобы ее муж не забыл купить дочери новые ботинки, беспокоилась, что расскажут о ней дочери, когда та подрастет. И Сэч не зря тревожилась о ее судьбе: как только закончился суд, отец девочки совершенно от нее отдалился. В последние дни жизни Амелия умоляла меня позаботиться о будущем своей дочки, а мне в то время пообещать подобное казалось такой малостью. Я и представить себе не могла, что так подведу их обеих.
— Вы не должны так уж себя винить, — мягко заметила Джозефина. — Мы все в какой-то степени оказались виноваты. Элизабет была из тех, к кому не очень-то просто проникнуться симпатией, — она порой хитрила и манипулировала другими. Но если бы мы приложили больше усилий, чтобы Элизабет почувствовала себя в колледже как дома, она, возможно, нашла бы силы смириться с тем, что узнала о своей матери. У нее не имелось друзей, и в этом вы не виноваты.
— Возможно, — отозвалась Селия, но в голосе ее не чувствовалось уверенности.
— А пока она росла, вы с ней постоянно общались?
— Не с ней лично; я время от времени связывалась с ее приемными родителями и следила за тем, чтобы она получила хорошее образование — при всех ее недостатках, Элизабет была очень способной девочкой. И конечно, в Энсти она попала по моей инициативе. Но мне, наверное, не следовало ее туда устраивать. Помимо всего прочего, это было несправедливо по отношению ко всем вам, трудившимся не покладая рук, чтобы обеспечить себе приличное будущее. Но я искренне верила в то, что эта профессия подходит Элизабет как нельзя лучше.
— Вероятно, так бы оно и оказалось, если бы она успела воспользоваться предоставленной ей возможностью. Но эту возможность у нее отобрали, и отобрали не вы.
— Даже если и так, я должна была дознаться, кто ее довел до самоубийства.
— И чего бы вы в результате добились? Для Элизабет это уже ничего бы не изменило, а девушка, которая над ней насмехалась, наверное, не предполагала, что дело зайдет так далеко, и потом всю жизнь казнилась, что намного хуже любого наказания, которое вы могли бы для нее придумать. Я, наверное, не должна была вас обо всем этом расспрашивать. — Джозефина уже искренне сожалела, что задавала такие тяжелые для Селии вопросы. — С моей стороны просто бесчувственно копаться в прошлом и пытаться выудить из вас то, чего мне недостает для романа.
— Конечно, это болезненно, и я по-прежнему чувствую себя виноватой. И не только перед Элизабет, но и перед ее матерью. Казнь Амелии повернула мою жизнь к лучшему, но ведь довольно стыдно воспользоваться чьей-то смертью себе во благо.
— Каким же таким образом вы ею воспользовались?
— Это нелегко объяснить, но из того страшного утра мне больше всего запомнились минуты, когда мы подошли к месту казни. Вы совершенно верно описали психологическое состояние Амелии — она была до того испугана, что едва держалась на ногах, но в дверях ее встретил тюремный врач, и это, похоже, женщину немного приободрило. Она вдруг воспряла духом, но лишь на считанные минуты, поблагодарив доктора за его доброту. Я никогда этого не забуду. И Сэч, и Уолтерс называли себя медсестрами — и Амелия действительно была опытной акушеркой, — но при этом они самым злодейским образом лишали младенцев жизни и наживались на несчастных женщинах, которые, гонимые обществом, обращались к ним за помощью. В отличие от этих двоих тюремный доктор был прекрасным врачом, но они, по сути, жестоко надсмеялись над его профессией. Никто не стал бы его винить, если бы он не проявил к ним никакого сочувствия, но доктор поступил совсем по-иному. Он положил руку Амелии на плечо и пожелал ей стойкости. Меня поразило: сколько в его поступке было сопереживания. — Селия нервно рассмеялась, и Джозефине показалось, что ей стало неловко от того, что она так разоткровенничалась. — Должно быть, с тех пор я все время старалась походить на него.