Печаль Танцора - страница 67

Тут она скорее ощутила, нежели услышала легкие шаги, и голова опустилась в разочаровании. - Я думала, мы достигли соглашения с вашими хозяевами, - произнесла она.

- Мы признаем лишь одного хозяина, - ответил голос сзади.

Она обернулась и увидела четыре фигуры в черном облачении. - Идите назад, спросите, какова его воля.

- Мы не примем приказов от тебя, - сказал другой.

Она поглядела на него. - Это был не приказ. Путь выхода. Советую им воспользоваться.

- А мы советуем тебе покинуть город. Иных привилегий не обещаем.

Она глубоко вздохнула, усмиряя негодование. Сказала медленно и размеренно: - Никогда я не участвовала и не желала участвовать в ваших мелочных спорах.

- Тогда ты вынуждаешь нас действовать, - ответил второй. Все четверо зашевелились, готовя бойцовские клинки, черные как ночь.

Она застыла лишь на мгновение, и тут же черепица под ногами покрылась слоем льда, воздух затрещал вокруг. От нее бежали струйки тумана, завиваясь и распространяясь. Она указала рукой на одного Ночного Клинка, и тот задохнулся, хватаясь за горло и давясь кристаллами инея. Повалился навзничь.

Остальные напали на нее.

Женщина отмела все выпады. Запястья первого противника сломались, промерзнув. Клинок второго разлетелся на осколки, едва коснулся ее, тело третьего упало в одну сторону, голова в другую, когда ребро женской ладони продавило шею, будто тонкую ткань.

Двое первых сипели, не в силах даже закричать. Вскоре они умерли.

Женщина склонилась около одного, изучила лицо под капюшоном. Лед блестел на одежде. Она следила, как кристаллы наползают на глазницы, превращая молочно-белые глазные яблоки в подобие камня. - Я Сестра Холодных Ночей, - сообщила она трупу. - Не испытывайте мой гнев.

Выпрямилась, снова поглядела на руки и тихо выругалась. Не этого ожидал от нее К'рул. Женщина перешла крышу и спустилась на улицу, все еще раздраженная: испорчено одно из лучших мест для наблюдения.

***

Халленс держала всех в полной готовности дни и ночи после откровения Ночного Клинка об атаке на Защитницу. Но ничего не менялось. Не было ни тревоги, ни обысков, задержаний и обвинений. Персонал дворца не выказывал смятения и беспокойства. Пищу приносили, как всегда; белье забирали без лишних напоминаний.

Это, думалось Айко, самый странный из домашних арестов. Единственная перемена была определена самими Танцовщицами: никто не ходил в одиночку, ночные дозоры удвоились, для прочих был назначен своего рода комендантский час.

Вопросы относительно нового порядка встречались Халленс молчанием. Айко тоже оставалась для сестер мишенью насмешек. Возможности побеседовать с командиром наедине не выпадало.

Ситуация требовала от нее терпения большего, нежели она могла проявить. Презрение и надменность сестер злили ее сильней, чем она ожидала. Неужели положение так значимо? В конце концов она разочаровалась в себе.

Уже давно она привыкла считать чужое мнение совершенно не важным. Знала себе цену, а те, что не понимали, казались ей дурами. Но сейчас, глядя через закрытое ставнем окно, яростно сжимая кулаки, она начала сознавать, кто оказался в дурах. Если все вокруг считают тебя глупой - так оно и есть. Так она и войдет в историю. Интересующиеся прошлым скажут: "Эта дурочка? Бесполезна". Так и будет записано, ибо история аккуратна, как ее летописцы.

Как назло, сейчас худшие противницы собрались вокруг нее. - Это по твоей милости, значит? - спрашивала Ивонна.

Отвернувшись к окну, но отлично их понимая, она отозвалась: - Что по моей милости?

- Новые правила. Запреты.

- Вам какое дело? Никуда и не ходили.

- Ты пыталась сбежать? - взвизгнула Торрал. - Ты предала нашего господина, короля?

Айко развернулась к ней - не самой умелой фехтовальщице, но самой сильной и злобно-грубой. - Не беси меня, Торрал, - сказала она, но голос прозвучал уныло даже для ее ушей.

Глаза женщины зажглись от возможности причинить боль. - Я даже не вспотею.

- Играйтесь в другом месте, дуры.

Торрал капризно искривила губы. - Ох, бедняжка Айко. Бедная девочка. Побежишь к Халленс, да?

Айко закатила глаза к потолку и протяжно прошипела сквозь зубы. - Хорошо, идем. Померяемся. Все равно я устала до смерти.