Пентеконтера. В первом классе европейской школы мысли - страница 7

Мы и сами сегодня все более глубоко увязаем в проблемах комплекса “слово — дело”, в котором один (человек, элемент системы) “разумно движет, оставаясь неподвижным”, а все остальные (люди, элементы системы) “разумно движутся, оставаясь неразумными”. Кибернетика, теория систем, моделирование, исследование операций, системный анализ, теория игр, теория принятия решений, теория автоматов — все они, используя различные концептуально-понятийные аппараты, пытаются разрешить проблемы этого комплекса однозначной связи знака и поведения, которые впервые в эксплицитной форме были поставлены перед человечеством на палубе пиратского корабля в Эгейском море в виде отношений людей, формализации задач и путей к их решению, реализации замысла.

Имплицитно проблемы однозначной связи слова и дела, знака и поведения существовали всегда. Общества любых культурных типов вынуждены фрагментировать социально необходимую деятельность в некоторое множество различенных человекоразмерных программ, кодировать людей в виды деятельности с помощью знака, а не гена. Человек в этом смысле существо генетически несостоятельное, неспособное, подобно пчелам, муравьям, термитам, кодировать индивидов в матрицу различенных видов деятельности средствами биокода. Но механизмы знакового кодирования, особенно когда речь идет о традиционном обществе, скрыты глубоко в подкорке сознания. Объяснить существо своего навыка, перевести навык в логику понятий плотнику, гончару, земледельцу ничуть не проще, чем каждому из нас связно рассказать, как мы ходим, пишем, говорим. Этого просто не требуется, если навык освоен и передается новым поколениям методами подражания, по принципу “делай как я”. Задумчивость здесь вредна, ведет к сбоям.

На палубе многовесельного корабля, в актах его взаимодействия с побережьем совершенно иное положение. Здесь одному (носителю слова, капитану, повелителю) постоянно приходится контролировать ситуацию как целостность, “держать ее в уме”, ставить в умозрении и решать задачи, оценивать варианты решения по множеству критериев, принимать решения, фрагментировать программу коллективного действия в посильные для исполнителей подпрограммы, распределять подпрограммы по исполнителям с учетом особенностей каждого. От остальных же требуется навык беспрекословного повиновения, понимания с полуслова замысла повелителя, своей особой цели, своего особого маневра в целостном действии группы, однозначного и оперативного декодирования в действие того, что содержится в словах повелителя.

Это не текучка будней бюрократического типа, которая складывает устойчивые штампы групповой деятельности и распределения подпрограмм по исполнителям, позволяет забывать о целостности общего дела, пока она не нарушена. Ситуация набега, акты взаимодействия корабля и побережья уникальны, текучи, насыщены неожиданными для сторон ходами и контрходами, запрещающими повторяться в методах и способах достижения цели. Штамп, повтор здесь опасны. И ситуация как целостность выступает здесь предметом постоянного внимания, дополнений, корректив, переделок. У хитроумного Одиссея, например, невозможно обнаружить некий инвариант действий. Каждый раз у него своя особая “теория” ситуации, своя особая “система”, организованная в умозрении конечной целью, производно от состава группы, наличных средств. Одно для киконов, другое для циклопа, третье для женихов Пенелопы, четвертое для неверных рабов и рабынь. “Инвариант” здесь лишь один — целостное, мысленно проигранное в умозрении, оцененное по вариантам исхода представление ситуации.

У Гомера мы застаем этот навык умозрительных операций со знаками в становлении. Он еще только-только осваивается, труден для объяснения, смешан с традиционным мифом. Гомеру постоянно приходится излагать события в двух планах: на уровне слова и на уровне дела, причем описания эти, соединенные связками типа “его повинуяся слову”, почти всегда совпадают дословно.

(Одиссей, замыслив “совокупно с Афиной” смерть женихам [13. XIX, 2], дает Евмею и Филойтию указания о том, как следует поступить с предателем Меланфием [там же. XXII, 171—177); “то повеление царское было исполнено скоро” [там же. 178]. Далее идет описание события, дословно повторяющее указание Одиссея [там же. 179—-193]. И таких мест у Гомера много.)