Пепел стихий - страница 23

Впрочем, никто не знал, что именно делало ее такой веселой, да и не думал спрашивать. У всех в аббатстве было много хлопот. Эсиллт, которая для каждого находила доброе слово, которая пела, выполняя даже самые неприятные поручения, казалась даром Всеблагого Господа, посланным осветить их долгие дни.

Калиста начала работать в больничном покое, и вскоре сестра Беата поделилась с Элевайз своими опасениями. Она беспокоилась, что постоянные разговоры пациентов о новой послушнице и похвалы ее внешности могут навредить Калисте, ведь большинство тех, за кем ухаживали монахини, приходили из мира и ничего не знали о монастырском этикете, согласно которому запрещалось делать замечания личного характера. Калиста, чья красота привлекала внимание, точно маяк в ночи, получала, по мнению сестры Беаты, слишком много похвал.

Но даже сестре Беате пришлось признать, что девушка вряд ли слышала то, что ей говорили.

— По правде сказать, аббатиса, — рассказывала сестра Беата, — иногда довольно трудно заставить ее услышать хоть что-нибудь! Словно бы… — Монахиня никак не могла подобрать нужные слова, ее лицо сморщилось и стало несвойственно хмурым. — Словно бы она внимает внутренним голосам. Или, может, пению, потому что часто она начинает тихонько напевать что-то, будто вторя…

— Понимаю.

Элевайз действительно понимала, о чем говорит сестра Беата, и очень хорошо понимала. Именно эти странные мурлыкающие напевы так встревожили аббатису той ночью, когда Элевайз обнаружила, что Калиста ходит во сне.

Казалось, Калиста начала привыкать к своим новым обязанностям. Но Элевайз боялась, что под спокойной гладью скрываются невидимые течения. Течения, которые могут принести беду.

Уже в первые дни, проведенные им в Новом Уинноулендзе, Жосс обнаружил, что его впечатление о скором завершении работ было обманчивым.

Строители все еще занимались кухней, а теперь ко всему прочему возникла проблема с солнечной комнатой, которую, со всей очевидностью, мог разрешить только главный каменщик. Подразумевалось, что вина целиком лежала на Жоссе: надо же быть таким глупцом, чтобы пожелать именно это помещение в первую очередь!

Жосс пытался помочь, давал советы и даже, засучив рукава, был готов лично принять участие в отделке дома. Но почти сразу стало ясно, что в нем не нуждаются. Строители никогда не говорили этого, но сумели дать понять, что, околачиваясь там, где они работают, Жосс нарушал некое неписаное, но незыблемое правило.

Он удалился в залу, однако и здесь ему нечем было заняться!

Долгие летние дни манили его на воздух, но там ему приходилось то и дело сталкиваться с рабочими, мешая им. В полном отчаянии он вспомнил об убийстве в Хокенли и подумал: «Проклятье и адское пламя! Посмотрим, смогу ли я справиться с этим делом лучше, чем шериф!»

Прибыв в Тонбридж, Жосс расспросил о шерифе Гарри Пелеме — хвала аббатисе, она назвала его имя — и узнал, что, раз сейчас полдень, шериф обедает.

К счастью, Пелем предпочитал тот самый трактир, где Жосс уже когда-то бывал. Направив коня во двор, он встретил хозяйку, матушку Энни, спешившую из одной из своих кладовых с половиной окорока в могучих руках.

— Кого я вижу! Добрый день, странник! — крикнула она, широко улыбнувшись. — И где же вы были все это время?

Жосс улыбнулся в ответ:

— По-разному, Энни, то здесь, то там. Как поживаешь?

— Прекрасно. Мы очень заняты, но как раз это мне нравится. Поесть хотите? На вертеле уже жарится кусок говядины, а вот эта ветчина — в полном соку.

Она дружески похлопала ладонью по окороку.

— Умираю с голоду, — заверил ее Жосс, — и у меня жажда, как у бедняги, заблудившегося в пустыне.

Энни подмигнула ему.

— Вы пришли куда надо с вашими аппетитами. — Соблазнительно качнув полными бедрами, она исчезла в дверном проеме кухни. Но до слуха Жосса донеслись ее слова: —…со всеми вашими аппетитами!

В трактире Жосс заказал пиво и обед. Потом быстро оглядел собравшихся, пытаясь определить, кто из них мог быть шерифом Пелемом.

Ему повезло. Вскоре в пивную вошел какой-то человек и громко крикнул:

— Шериф! У меня для вас сообщение!