Перед наступлением - страница 11

Наломали веток и положили их где посуше — среди отцветающего светло-розового кипрея и белеющего в сумерках, дурманящего своим запахом багульника. Начали готовиться к ужину. Конец напряжению. Можно отдохнуть, перекинуться словом. Стреха устроился на ночлег рядом с Лукашкиным.

Кудрин уселся в стороне и, подсвечивая электрическим фонариком, рассматривал документы, захваченные в машине. Пленный несколько раз услужливо пытался помочь в этом, но Туркин, первым заступивший на пост, указал майору место на куче хвороста под карликовой березкой и выразительным жестом дал понять: «Сиди — и ни с места».

Темнота над болотом стала непроглядной. Разведчики, утолив голод, молчали, наслаждались отдыхом. Молчал и Петр Стреха, хотя был подходящий случай поговорить. А поговорить он любил. Такой уж характер у Стрехи. Нравится человеку, когда его слушают. Но, наверное, крепко устал Петр. Ведь тяжелые сутки позади, не до разговоров.

Вдруг рядом заворочался Лукашкин и озабоченно проговорил:

— Как бы зубы не простудить в этой сырости.

— Зубы? — ухватился за слово Петр Стреха. — Не беспокойся, Миша. Я тебе такое про зубы расскажу, что они у тебя и после смерти болеть не будут.

— А-а-а, — Туркин даже повернулся на другой бок, чтобы не слушать Петра. — У тебя на каждый случай сто баек!

— При чем тут байки? — понизив голос, шептал Стреха. — Если хочешь знать, я чуть-чуть в ученые по зубной части не выбился.

— То-то у тебя полрта без зубов, — съязвил Туркин.

— А ты слушай… Разболелся у меня зуб кутний. Мочи моей нет, так болит. И горилку лил на него, и одеколон, и отваром дубовой коры полоскал. Не помогает. Хоть на стенку лезь. А врачей зубных я тогда не признавал. Да и щипцов их боялся.

Но дело не в этом. Заболел у меня зуб как раз после какого-то праздника. А на праздник я поросенка зарезал. Ну и перестарался, когда за столом с гостями сидел. На второй день живот схватило. Но, когда начал болеть зуб, махнул я на живот. Махнул и только зуб лечу — уже пирамидоном. А живот все-таки дает о себе знать. Даже ноги гудят, так набегался я за сарай. Надоело. Взял и выпил касторки. Что после этого бывает — всякому известно. Но факт в другом: зуб перестал у меня болеть! Как рукой боль сняло.

— От касторки? — зашевелился Лукашкин.

— А ты слушай.

— Только потише, — раздался голос Кудрина.

Стреха продолжал:

— Так вот, перестал у меня зуб болеть. Удивительное дело! Два дня я все раздумывал: как могло такое случиться? И понял: это же я открытие научное совершил! До меня никто не знал, что касторкой зубы можно лечить. Раз так, надо сообщить куда следует. И сообщил: написал большое письмо в районный отдел здравоохранения. А на второй день прислали из района специального врача в село. Пришел он ко мне в дом, заставил раздеться до пояса, глаза смотрел, язык, стучал молоточком по коленной чашечке, спрашивал, не забываю ли я свою фамилию и все такое прочее.

В темноте послышался сдавленный смешок Туркина. Он тихо, сквозь смех спросил:

— А в больницу не приглашал переселиться?

— Нет, не приглашал, — серьезно ответил Стреха. — Сказал, что я вполне здоров.

— А как же с письмом о касторке? — спросил Кудрин.

— На письмо я ответ получил. А касторку мы испробуем на Мише, когда у него зубы заболят.

Лукашкин что-то неопределенно хмыкнул и сердито засопел.

С болота тянуло сыростью. Разведчики, докурив самокрутки, притихли. Только Туркин с автоматом наготове стоял под березкой и прислушивался к ночным шорохам.

Кудрин проснулся на рассвете, почувствовав, что куча ольховых и березовых веток под ним пропиталась выступившей из почвы водой. Маскировочный костюм на боку заскоруз от сырости, холод сковал тело.

Вскочив на ноги, Павел зябко потянулся, оглянулся вокруг. Стреха и Лукашкин с автоматами в руках прохаживались среди тонкостволых, застывших в безмолвии березок. Туркин, несмотря на предутреннюю прохладу, сладко спал в обнимку с автоматом под хилым кустом жимолости и по-детски причмокивал во сне губами. Над болотом клубился туман. Казалось, он поднимался из самых недр этой прогнившей насквозь земли.

Пленный майор неподвижно сидел на том же месте и в той же позе, как и два часа назад, когда Стреха и Лукашкин сменили на посту Кудрина и Туркина.