Перед половодьем (сборник) - страница 4

— Лодочник!

Тьма отвечает:

— Здеся!

— На ту сторону, троих…

— Ладно.

Черный Мужчина берет мальчика на руки и переносит по узкой дощечке на широкий плот, к которому привязано несколько неуклюжих лодок. Кончено, кончено, маленький человек в грозной власти Синей Бороды!

Сердце взволновано: «тик-так-тик!» — но плакать некогда: так любопытно знать, что будет дальше!

Черные волны сердито плещутся о борта неуклюжих лодок, вползают на мокрые бревна плота — хотят поглотить маленького человека, но он обвивается хрупкими ручонками вокруг шеи таинственного незнакомца и чувствует себя в полной безопасности. Где же это слыхано, чтобы Синяя Борода оказался слабее темных речных волн?

Откуда-то выплывает широкая лодка с сидящим на ее скамье широкоплечим дядей. На голове его рваная зимняя шапка, сапоги же огромные, их носки как круглые булыжники, а кафтан дяди — пестрые лохмотья. Нос лодки освещен фонарем со стеариновым огарком.

Черный Мужчина бережно ставит мальчика на днище лодки, помогает матери сесть на скамью — дощечку, и сам усаживается рядом, — от движения лодка покачивается. Дядя же в зимней шапке кладет чемодан на широкую корму и отпихивается от плота длинным веслом.

Уключины визгливо поскрипывают: «зы-зы! зы-зы!!».

Поехали.

— Ты устала, моя дорогая? — шепчет Синяя Борода маме.

— Устала! — тихо отвечает она, — я все время дрожала, как бы Виктор не заболел холерой.

А Виктор сидит на коленях матери и прислушивается.

— «Холера»?.. Ах, да — черная, длинная… От нее люди падают и засыпают. Впрочем, спать, ведь, приятно: во сне видишь румяные яблоки, свисающие с зеленых ветвей.

Уключины скрипят.

Черно-черно: фонарь на носу лодки освещает только маленький уголок жизни — лодочника, незнакомца и мать.

В небе же золотые и серебряные звезды, а по обеим сторонам реки чьи-то тускло-желтые мигающие глаза. Много их, мерцают злобой, мерцают жестокостью, черный ветер добрее их.

Эге-ге! Дело неладное: пожалуй, лодка несется не к Синей Бороде, а к людоедке — Холере… Не заплакать ли? Нет, нет, надо сперва доподлинно узнать.

— Послушайте! — обращается маленький человек к черному незнакомцу.

У того брови поднимаются кверху.

— Вы, папа, не Синяя Борода?

Улыбается:

— Нет, я не Синяя Борода?

— А вы, папа, не Холера?

Опять улыбается:

— И не холера: я коллежский асессор.

Мама смеется, но смешного тут ничего нет.

— А плавать умеешь?

— Умею.

— Ого, как!

Маленький человек успокаивается, Черный же Мужчина смотрит на его голову и строго спрашивает:

— А почему на Викторе шаль?

— И не говори! — отвечает мать, — когда я спала, он убежал на палубу, а там ветер сдул с него шляпу.

Черный Мужчина важничает:

— Шляпа денег стоит… Шалун!

Темная волна внезапно перелетает через борт и обдает мальчика с ног до головы. Холодно, мокро и страшно из груди маленького человека вылетают страдальческие всхлипывания, а личико — как у старичка, отягощенного семидесятью семью недугами.

Но его никто не утешает: лодка пристает к плоту — надо расплачиваться с перевозчиком и вылезать.

Черный Мужчина опять берется за ручку чемодана.

Путь в гору. Кругом темно, впереди же тускло-желтые мигающие глаза; они растут, светлеют, и уже видно, что это не звериные глаза, а сонные фонари набережной.

…Опять под ногами скользкие камни мостовой, но ни реки, ни ломовых телег, ни горы, похожей на стену. С правого, холмистого берега, где раскинулся город, путники переехали на левый, низменный, к ютящейся около вокзала слободе. Домики здесь небольшие, деревянные; набережная узкая; чернеет ограда невысокой церкви, купол которой спаян с полуночным небом.

Идут, идет. Ноги устали, на щеках еще не высохли соленые слезинки.

Скоро слобода кончается.

…Темное поле, вой ожесточенного ветра и мрак, поглощающий троих людей… Дорога — глина, размытая дождями, но впереди брезжит слабый огонек.

К нему!..

Чу! Где-то протяжно и тоскливо завыл пес: если мордою вверх, то к пожару, мордою вниз — к мертвецу.

Огонек приближается. Внезапно перед маленьким человеком вырастают темные железные ворота, с фонарем наверху их.

Маленький человек боязливо ухватывается за сак матери: как бы не оставили его у этих мрачных ворот замка Синей Бороды. После в высшей степени подозрительного сближения матери с черным незнакомцем, ей нельзя особенно доверять.