Перед последним словом - страница 28

Владимир настоял, чтобы Надя написала немедля родителям, пусть они подготовят Леню, за ним приедут его мама и его папа, да, да, папа, и возьмут его с собой в Ленинград. Так они и сделали. Леня, когда ему пошел пятый год, стал жить с матерью и с тем, кто так охотно стал ему отцом.

Владимир не попусту сказал, что у Лени теперь есть отец: он отводил Леню в детский садик, приносил ему игрушки, читал по вечерам сказки. И Владимир словно не замечал, с каким восторгом, с какой неизъяснимой благодарностью смотрит на него Надежда, как восхищаются им ее подруги по техникуму.

В конце лета радостная, очищенная от тягостной лжи, Надежда с Леней уехала в отпуск в Казатин. Владимира на работе не отпустили, и он остался в Ленинграде. В сентябре Надежда с сыном вернулась домой. А ранним утром 10 ноября она совершила то преступление, за которое ее сейчас судят.

Как же случилось, что Надежда Щербакова подняла топор на того, кого она в течение почти пяти лет считала лучшим из людей? Владимир Щербаков дал этому объяснение в своих показаниях.

В первые же дни после того, как Надежда уехала в отпуск, он познакомился с Ольгой Артемьевой, она вызывается свидетельницей, поэтому он считает себя вправе назвать ее. И он полюбил Артемьеву. Полюбил так, как никогда раньше никого не любил. Он боролся с собой, но новое чувство было сильнее его. Он бы не простил себе, если бы что-нибудь скрыл от Ольги. Он рассказал ей, что у жены есть ребенок и что Надежда четыре года обманывала его. Но он ничего не скрыл и от жены. Когда она вернулась из отпуска, он сам ей открыл правду о своих чувствах к Артемьевой.

А Надя повела себя как-то странно: она отказывалась верить, не может чувство, которое было таким глубоким на протяжении нескольких лет, исчезнуть сразу и бесследно. Но он дал ей ясно понять: пусть не заблуждается, от этого ей будет только тяжелее, он уходит к Артемьевой. Он должен отдать Наде справедливость: не было ни сцен, ни попреков. Но она тяжело заболела и была отвезена в больницу.

В конце октября Надя вернулась из больницы домой.

Вечером 6 ноября он ушел на праздники к Ольге Артемьевой, предупредив Надю, что пробудет там до 10 ноября. Он считал и считает, что это его долг, долг перед Ольгой, перед собой, перед своим новым чувством, и поэтому наотрез отказался исполнить Надину просьбу: провести хотя бы один праздничный вечер с ней. Правда, Надежда говорила, что в праздники соседи уезжают за город, она остается вдвоем с Леней и ей страшно, пустая квартира ей кажется склепом. Но он, Щербаков, прекрасно понимал, что это ~ нервы, он не хотел и не мог огорчить Ольгу.

10 ноября ранним утром Щербаков вернулся домой. В своих показаниях он так описывает дальнейшие события:

— Подойдя к двери квартиры, я увидел, что она полуоткрыта, я потянул ее к себе, дверь не открывается, но чувствую, что ее кто-то держит. Я потянул сильнее и увидел, что ее держит рука. Я уперся ногой и дернул. Дверь сразу же распахнулась, и я отскочил, а в это время из коридора с топором, поднятым над головой, шагнула Надя. Топор она держала лезвием вниз. Она метила попасть топором в меня, но я отпрянул назад и заслонился рукой. Лезвием топора она попала мне по руке. Я сразу схватился рукой за топорище и вырвал топор из рук Нади.

Щербаков не пылал гневом, он и не старался выставить Надю в дурном свете, он только удивлялся, как она таким способом могла разрешить их сложные отношения. Владимир честно и прямо открыл свою душу Надежде, ведь с ним произошло то, над чем он не волен, он полюбил другую, а жена схватилась за топор: „Любишь там не любишь, это твое дело, а жить ты обязан со мной, а уйдешь, топор в ход пойдет”.

Слушали Щербакова сочувственно. Правда, был какой-то настораживающий оттенок во всем рассказе Щербакова: о Наде, своей жене, он говорил как о совершенно постороннем, полностью чужом, не занимающем никакого места в его жизни человеке. Но она ведь покушалась на его жизнь, и если после этого он стал к ней безучастным и равнодушным, то это еще не самое худое из того, что он мог испытывать к преступнице.