Перерожденные бурей - страница 9

И он начнет с полководца.

Восседая на спине Каланакса, Ванд указал молотом на жуткого воина.

Дракот быстро расправился с немногими охранявшими полководца последователями. Затем Ванд спешился, не сводя глаз со своей жертвы. Тот заревел от ярости и набросился на Лорда-Целестанта, размахивая увесистой кувалдой.

Ванд парировал его безрассудные атаки, после чего одним ударом отсек руку воина и тем самым обезоружил его. Каланакс набросился на кричащего от боли последователя Кхорна и повалил его на землю.

— Это клеймо твоего господина? — с отвращением спросил Ванд, указывая на выжженный знак на груди полководца. Образ тел, оставшихся после кровавого жертвоприношения, все еще стоял перед глазами Бурерожденного, и ему было тяжело сдерживать свой гнев. Мысленно он представлял, как разрывает своим молотом вождя на куски, переламывает его кости, пожирает его сердце, раздирает его руки и ноги…

Ванд медленно закрыл глаза и заставил свое сердце успокоиться, а когда снова открыл их, он был совершенно спокоен — кровавая пелена ярости спала.

— Меня все-таки повергли, да? — произнес поверженный воин сквозь стиснутые зубы, после чего захрипел, так как ему было тяжело дышать из-за разорванной Каланаксом груди. — Хотя Кхорну все равно, чья кровь будет пролита… — пробормотал он, и из его горла вырвался ужасный стон.

— Твой повелитель, Корг Кхул, еще жив? — спросил Ванд, впившись в него взглядом.

Несмотря на смертельные ранения, вождь рассмеялся.

— Его не убить так просто, — сказал он. — Ты ищешь расплаты? Он сказал, что ты придешь.

— Он здесь? — голос Ванда дрогнул. — Куда я должен прийти?

Прежде чем продолжить, полководец снова рассмеялся, выплевывая сгустки крови.

— Вы снова встретитесь у Красной Пирамиды, — сказал он, оживляясь после каждого слова. — Твоя отрубленная голова в его руках… — кровь начала пенится во рту воина, пока он говорил, — …Он поднял ее высоко, во славу…

Вождь не успел договорить — Каланакс оторвал его голову и сожрал ее.

Ванд ослабил хватку на Гельденсене. Он дрожал от гнева и не почувствовал, насколько крепко сжал рукоять.

Мы разрушим Красную Пирамиду и окончательно уничтожим Кхула. Именно это он произнес перед расставанием с Ионой Склепорожденным, и именно так все и будет.

— Спасибо, мой верный друг, — проговорил Ванд, поглаживая чешуйчатую спину дракота.

Со смертью полководца исход битвы был предрешен.

Отряды Освободителей уничтожали разрозненные банды Связанных Кровью, потерявших боевой настрой.

Залпы Небесных Луков Вершителей сражали стаи хоргоратов, которые падали, пораженные молниевыми стрелами.

Вершители заняли фланги и уничтожали любого, кто пытался сбежать с поля боя. Бронированные паладины были неумолимы и сокрушали всех, кто попадался им на глаза. В скором времени воинство Хаоса было разгромлено и уничтожено полностью.

Ванд, восседая на Каланаксе, охотился на хоргоратов. Гельденсен пел литанию очищения, разбивая черепа и ломая конечности. Кир прервал своего предводителя, аккуратно спустившись перед Вандом и его боевым зверем.

— Лорд-Целестант… — всегда такой почтительный, такой достойный, но в его глазах все еще бушевала буря праведного гнева.

— Где находится воинская палата, о которой ты говорил? — спросил Ванд, когда Каланакс пронзил своими рогами последнего воина.

Кир кивнул.

— Я отведу вас, милорд, — сказал он, указывая своим потрескивающим молотом на линию хребта. — Туда.

— Дакантос, — позвал Ванд, — заканчивайте с этими отбросами и собирайтесь на краю той гряды.

Первый Освободитель прижал перчатку к груди в салюте.

— Веди нас, брат, — сказал Ванд, натянув поводья Каланакса и поворачивая голову дракота в сторону каменной гряды.

Взмыв в небеса, Кир поднялся на небольшую высоту и стал медленно парить, чтобы его Лорд-Целестант поспевал за ним. Вскоре они добрались до гребня Волатуса, так как Каланакс был удивительно быстр.

Взглянув с края хребта, Ванд обрадовался. После нескольких дней беспрерывной борьбы с бесконечными потоками врагов к ним наконец-то подоспело подкрепление.

— Грозорожденные, — сказал Ванд, и прозвучавшее в голосе Лорда-Целестанта облегчение было почти осязаемым. — Наконец-то мы не одни.